— Анечка, ну как можно быть такой бессердечной? — голос Ларисы дрожал от наигранного возмущения. — Мы же родня!
Анна стояла у окна, глядя на море. Июльское солнце било в глаза, но она не отворачивалась — это помогало сдержать слёзы. Опять то же самое. Опять эти манипуляции. Как и тридцать лет назад, в пионерлагере, когда Лариса убедила всех, что именно Аня съела общий арбуз.
— Лариса, мы уже обсуждали это, — её голос звучал тише, чем хотелось. — Вы живёте у нас уже третий месяц. Мы не можем…
— Не можете что? Приютить родную сестру? — Лариса картинно всплеснула руками, задев стоящую на серванте вазу. Ваза качнулась, но устояла. — А помнишь, как твоя мама говорила: «Своих не бросаем»? Или уже забыла?
— Не передёргивай, — Анна отошла от окна, машинально поправляя скатерть. — Мама говорила о другом. О взаимопомощи, а не о…
— О чём? — Лариса подалась вперёд. — Договаривай! О том, что тебе жалко угла для родной…
— Троюродной, — раздался спокойный голос Олега. Он появился в дверном проёме, вытирая руки ветошью — снова чинил крышу. На его рабочей куртке темнели пятна смолы. — И давай без манипуляций, Лариса. Мы все взрослые люди.
Напряжение в комнате стало почти осязаемым. Артём, муж Ларисы, привычно съёжился в углу дивана, делая вид, что увлечён газетой «Рыбак Приморья». Как всегда, подумала Анна, прячется за газетой, лишь бы не участвовать.
— Вот значит как? — Лариса поджала губы, и её лицо приобрело привычное выражение оскорблённой невинности. — Выгоняете на улицу? А я-то думала…
— Никто никого не выгоняет, — Анна наконец набралась смелости посмотреть сестре в глаза. Господи, дай мне сил. Почему каждый разговор с ней превращается в допрос? — Мы предлагаем вам снять квартиру. Артём уже месяц работает на заводе, вы можете…
— Какую квартиру? Ты видела цены? — Лариса театрально схватилась за сердце, и её крашеные в морковный цвет волосы качнулись в такт движению. — Да и вообще, как вы можете? У вас целых три комнаты! И что? Пожалели места для родной крови?
— Две из которых мы ремонтируем, — голос Олега оставался ровным, но Анна знала этот тон — муж еле сдерживался. — И да, это наш дом. Мы пять лет ждали очереди на предприятии.
— Ох, уж эти ваши ремонты, — Лариса закатила глаза. — Месяц делаете, два делаете, а толку? Вот у Кравченко в третьем подъезде…
— У Кравченко муж — прораб, — перебил Олег. — А я, извини, мастер цеха. И делаю всё сам, после смены.
— Ну да, ну да, — протянула Лариса. — Только почему-то когда я советую, как лучше клеить обои…
— Потому что твои советы, Лариса, — Олег положил ветошь на тумбочку, — обычно заканчиваются тем, что приходится переделывать всё заново. Как с занавесками на кухне.
Анна поморщилась, вспомнив тот случай. Лариса настояла на том, чтобы повесить шторы «по-новому», а в результате карниз рухнул прямо во время семейного ужина, едва не разбив новую керамическую салатницу.
Взгляд Анны упал на банку импортного растворимого кофе на столе — подарок Ларисы, привезённый три месяца назад. «Только для особых случаев», — сказала тогда сестра. Сама же пила его каждое утро, не забывая комментировать, что «настоящие хозяева» не должны жадничать.
За окном раздался знакомый скрип калитки. Только не это. Анна знала — это баба Нина, соседка. Вечером все соседи будут обсуждать очередной скандал. В их маленьком городке новости разносились быстрее ветра.
— А я вам вот что скажу, — Лариса повысила голос, явно играя на публику. Она всегда умела рассчитать момент. — Неблагодарные вы. Мы к вам со всей душой, Артём вон даже телевизор отремонтировал…
— Который ты же и сломала, — тихо заметил Олег, — когда швырнула в него тапком из-за того, что тебе не понравился фильм «Москва слезам не верит».
— Да что ты понимаешь! — вспыхнула Лариса. — Это был принципиальный момент! Я не могла смотреть, как эта Катерина…
Это стало последней каплей. Что-то надломилось внутри Анны — словно треснуло стекло, долго державшее тяжесть. Все эти месяцы унижений, колких замечаний, манипуляций внезапно превратились в один огромный ком, который больше невозможно было удерживать внутри.
— Хватит, — её голос впервые за долгое время звучал твёрдо. — Хватит, Лариса. Я устала.
Все замерли. Даже Артём опустил газету, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.
— Я устала от твоих манипуляций. От того, как ты используешь нашу доброту. От того, как ты настраиваешь соседей против нас, рассказывая им, какие мы жадные. От того, как ты критикуешь каждый наш шаг, каждое решение. От того, как ты…
— Аня! — Лариса театрально схватилась за сердце, её лицо побледнело, делая веснушки особенно заметными. — Как ты можешь? После всего, что было! После того, как я в детстве делилась с тобой конфетами!
— Могу, — Анна почувствовала, как по спине течёт холодный пот, но остановиться уже не могла. Все эти годы молчания требовали выхода. — И буду. Это наш дом. У вас есть неделя, чтобы найти квартиру. Олег поможет с переездом.
Звенящая тишина. Лариса открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба. Её крашеные волосы в лучах закатного солнца казались почти огненными. Артём впервые за весь разговор посмотрел на жену — прямо и как-то по-новому.
— Но… но… — Лариса беспомощно оглянулась на мужа, ища поддержки. — Артём, скажи им! Скажи, как нам тяжело! Как нас несправедливо…
— Лариса, — тот медленно сложил газету, разглаживая помятые уголки. — Может, они правы? Я получил аванс, можем снять комнату у Петровны. Она давно предлагала…
— Заткнись! — она резко встала, опрокинув чашку с недопитым кофе. Тёмная жидкость медленно впитывалась в скатерть, образуя причудливый узор. — Значит так? Родную сестру на улицу? Хорошо, я всё поняла. Пойдём, Артём. Не будем мешать счастливой семье.
Анна смотрела, как Лариса стремительно собирает вещи, как Артём помогает ей, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Как летят в чемодан вещи, как падает на пол фотография их общей бабушки, как дрожат руки сестры, пытающейся застегнуть непослушную молнию.
Сейчас хлопнет дверью, подумала она. Раз, два, три…
Дверь действительно хлопнула. Звук получился глухой, как выстрел. В наступившей тишине было слышно, как тикают часы на стене — старые, ещё мамины, пережившие не один семейный скандал.
— Ну вот и всё, — Олег подошёл к жене, обнял за плечи. Его руки пахли смолой и немного табаком — видимо, курил на крыше, переживая. — Ты молодец. Давно надо было.
Анна прижалась к мужу, чувствуя, как дрожат колени. За окном шумело море, ветер трепал занавески, принося запах соли и водорослей, а на столе остывала опрокинутая чашка с импортным кофе — последний подарок Ларисы.
