Я не знаю, что больнее — когда от тебя уходит любимый человек или когда родной сын говорит: «Ты мне никто». Особенно если это звучит не в пьяной ссоре, а публично. Холодно. Намеренно. В день, когда тебе исполняется 60.
Я смотрел на Таисию Повалий — сильную, уверенную женщину, певицу, прошедшую путь от бедной украинской деревни до Кремлёвской сцены — и думал: а в какой момент она перестала быть матерью для собственного сына? В какой точке дороги между Киевом и Москвой Денис — единственный сын, рождённый в 19 лет — решил, что его мама больше не его семья?
Это не просто конфликт поколений. Это куда глубже.
Она ведь не всегда была звездой с закатанным лбом и выученной интонацией славы. Её звали Тая Гирявец. Маленькая девочка из села Шамраевка, которая слушала Эдиту Пьеху, когда другие играли в классики. Упорно учила гитару, хотя пальцы болели, и уже тогда, в музыкальной школе Белой Церкви, говорила всерьёз: «Я стану знаменитой».
Став.
А перед этим пережила то, от чего ломаются взрослые: отец, который пил и бил мать, сцены унижения, страх, от которого скручивает живот. Это Тая убедила маму развестись — не наоборот. Она с детства была та, кто спасает, а не кого спасают.
Потом — училище, первая любовь. Владимир, старше на пять лет, казался взрослым и надёжным. В 18 они поженились, в 19 она стала мамой. Именно тогда родился Денис — тот самый, кто через 41 год назовёт её «трижды предательницей».
Только попробуйте представить: ты поднимаешь сына одна, кормишь с рук, поешь колыбельные, когда электричества в доме нет, и веришь, что однажды всё получится. Ты рвёшься на сцену, берёшь участие в каждом конкурсе, в каждом концерте, даже когда платят копейки. Ради того, чтобы твой сын знал: у него сильная мама. Настоящая.
Но жизнь, она как длинный трек без повтора. Где-то на этом пути Повалий встретила Лихуту — яркого, харизматичного, влюблённого до безумия. Он стал для неё всем: продюсером, спутником, опорой. Они поженились 31 декабря, как будто закрывали один год, чтобы открыть совсем другой — уже взрослый, масштабный, московский.
Она оставила сына с бывшим. Поступок, который её будут помнить долго. Сложный, неоднозначный, но осознанный. Тогда она решила: если хочет выжить как артист, должна выбрать сцену. Выбрала.
А сцена дала ей всё: титулы, золотые диски, гастроли, Баскова под руку и звезду на Аллее славы. Только одно не вернулось обратно — тот мальчик, которого она качала на руках, пока соседи стучали в стену из-за плача.
Когда началась буря — а имя ей было «Крым» — всё рухнуло. Точнее, не рухнуло, а раскололось. Как зеркало, которое держали вдвоём, а потом один отпустил руку.
Таисия сделала выбор. Осталась с Россией. Не из злости, не из предательства. Из личного убеждения. Она чувствовала здесь — поддержку, востребованность, безопасность. Денис — нет. Он остался там, где родился, где его мать однажды пела «Червону руту» с таким светом в глазах, как будто в этой песне — всё её детство.
10 декабря 2024 года, юбилей. Кремль, оркестр, цветы, овации. Повалий, сияющая, поёт на украинском. Для всех. Может, и для него. Где-то в глубине она, возможно, надеялась — он увидит. Услышит. Поймёт.
В ответ — пост. «С юбилеем, трижды предательницу». Фото до пластики, выложенное в соцсети. И пустота между строк. Такая, которую уже не заполнят ни гели, ни хиты, ни даже память о той маленькой девочке из Шамраевки.
Между Кремлём и Киевом: любовь, которая рвётся на границе
Когда я вспоминаю выражение лица Таисии Повалий в тот вечер — 60 лет, Кремлёвский дворец, зал полный, люди кричат «Браво!» — я понимаю, что есть одиночество, которое невозможно замазать макияжем и спрятать за громом аплодисментов. Оно проступает в голосе, в дрожи рук, в странной задержке взгляда. Как будто она всё ещё ждёт — может, он сидит где-то в последнем ряду? Может, сейчас выйдет и скажет: «Мама, прости, я всё понял»?
Но вместо этого выходит старое фото. И надпись — та самая, что пронзила её, как нож в день рождения: «трижды предательница». Раз. За то, что ушла от отца. Два. За то, что выбрала сцену, а не сына. Три. За флаг и паспорт, не тот, что «надо».
А может, виновата вовсе не она? Может, это мы живём в эпоху, где человек должен выбирать сторону — даже если это мать против сына?
Я возвращаюсь к тому моменту, когда она решилась на серьёзную пластическую операцию. Нет, это была не глупость — это была её отчаянная попытка остановить время. Ей говорили: биополимерный гель — будущее, новое слово в косметологии. Она поверила. И в результате — асимметрия лица, изуродованная щека, постоянная боль, страх смотреть в зеркало.
Это была цена славы. Или — цена желания не исчезнуть с радаров, остаться в игре, где молодость — это валюта. В 2023 году Таисия впервые решилась рассказать об этом. Без грима, без фильтров. Честно. И знаете, в этом признании было больше смелости, чем в тысячах постов с отретушированными лицами.
Но кто оценил эту откровенность?
Сын — нет. Украина — нет. Россия — сдержанно. Люди — в комментариях поделились пополам: одни сочувствовали, другие злорадствовали. Потому что в этом мире нет нейтральной зоны. Здесь или с нами — или против.
А ведь она никогда не лезла в политику. Смеялась в интервью: «Я пою, а не командую войсками». Но потом — 2012 год, Верховная Рада, Янукович. Сначала — как будто случайное решение, потом — логичное продолжение. Она была рядом с властью, пела на сцене Кремля, поздравляла крымчан.
И началось. Чёрные списки. Запреты. Унижения.
В Украине её объявили предательницей, в России — своей, но с осторожностью. Страна, где она родилась, дала ей имя. Другая — дала ей чувство безопасности. Только вот цена этого чувства оказалась чудовищной: отречение сына.
Я не защищаю её. И не обвиняю. Просто смотрю со стороны. С той стороны, где живут люди, у которых нет права ошибаться публично. Где каждое слово, каждый жест оценивается тысячами, иногда миллионами.
Таисия Повалий стала не просто певицей. Она — символ. Для одних — предательства. Для других — стойкости. А для меня — человека, который оказался между молотом и наковальней, между двумя родинами, двумя эпохами, двумя жизнями.
И вот она выходит на сцену Кремля. С песней «Цвитэ тэрэн» — той самой, что пела, когда была девчонкой. Голос дрожит, но держится. Она смотрит в зал — как будто в ту самую Белую Церковь, где всё начиналось. И, наверное, в сердце всё ещё держит надежду: когда-нибудь он поймёт. Сын.
Но у истории — свой ритм.
Когда сын становится судьёй: почему молчит Демьян?
Есть одна странная деталь в этой истории, которая до сих пор не даёт мне покоя.
Денис — сын Таисии Повалий — живёт в Испании. Женился. Родил ребёнка. Таисия бабушка. У неё есть внук по имени Демьян, но она его никогда не держала на руках. Никогда не пела ему колыбельную, не гладила по волосам, не смотрела, как он засыпает. Он растёт без неё. Не потому что она умерла. А потому что её отменили.
Её же собственный сын.
Иногда я думаю: а кто такой этот Денис? Что в нём больше — боли ребёнка, оставленного в разводе? Или взрослой убеждённости, что мать перешла ту грань, за которой — не прощают?
Он не из шоу-бизнеса. Он не политик. Не человек сцены. Но одна его фраза в соцсетях разнеслась громче, чем любой её концерт: «С юбилеем, трижды предательницу». Он хотел ударить? Унизить? Или просто не сдержал то, что копилось годами?
А ведь когда-то он писал ей смс-ки, рисовал открытки. Говорил: «Мамочка». Плакал, когда она уезжала на гастроли. Он рос в её объятиях, когда отца не было рядом. И пусть потом многое изменилось, но неужели память не удержала хотя бы кусочек того света?
Демьян же молчит. Может, он ещё слишком мал. Или, быть может, у него будет шанс — стать первым, кто захочет услышать бабушку. Кто скажет: «Я хочу знать тебя». Не ту, что на афишах и в скандалах. А ту, что была Таей из Шамраевки. С песней на губах и мечтой — быть просто любимой.
Есть в судьбе Таисии трагическая симметрия.
Отец бил её мать — она уговорила её развестись. А спустя десятилетия — её сын отказывается от неё. Тоже ради убеждений. Та же цепочка. Та же боль. Только теперь — зеркально.
Таисия хотела стать легендой. И стала. Но в итоге оказалась героиней анекдота эпохи, в которой не существует полутонов. Только чёрное или белое. Только «свой» или «враг». Только «патриот» или «предатель».
Но, может быть, в этой истории не о политике речь. А о том, что быть матерью — не титул. Не миссия. Это цепочка ежедневных, простых, не всегда идеальных поступков. А быть сыном — не значит аплодировать. Иногда — просто не рубить по живому.
Я не стану судить ни её, ни его. Они оба потеряли. Она — сына. Он — мать. А между ними теперь Кремль, Киев и соцсети. Миллионы чужих людей, которые рассуждают, кто из них прав. А маленький Демьян, возможно, вырастет и спросит: «Почему у меня нет фотографий с бабушкой?»
И тогда, может быть, кто-то из них ответит.
А может — промолчит.
Что на самом деле потеряла Таисия Повалий?
Слава, как оказалось, не греет. Особенно когда приходит домой тишина. Не просто — «тишина после концерта», а тишина после любви. Когда никто не позвонил, не написал, не поцеловал в лоб, не сказал: «Ты у меня самая». Когда у тебя есть тысячи поклонников, но нет одного-единственного человека, которому ты можешь позвонить без макияжа, без сценария, без страха быть осмеянной.
Таисия Повалий потеряла не просто статус в Украине. Не просто доступ к концертным залам, наградам, телешоу. Она потеряла часть своей биографии — ту, что писалась голосом родины. Голосом улиц Киева, школьного звонка в Белой Церкви, бабушкиного пирога, песней на украинском языке, спетой от сердца, а не по заказу.
В Москве у неё всё было — сцена, звук, свет, костюмы. Но каждый раз, когда она говорила по-украински, что-то в ней сжималось. Потому что язык, на котором ты рос, — это больше, чем средство общения. Это способ чувствовать.
И да, она не предала — она выжила. Как могла. В своём темпе. В своём контексте. В своей боли. Может, с ошибками. Может, с компромиссами. Но не с холодным расчётом, а с интуитивной попыткой сохранить себя.
Она сделала выбор. И теперь живёт с его последствиями.
Один из них — постоянная критика. Та самая, что не отпускает. Даже когда выходишь на сцену, даже когда поёшь «Отпусти меня» — понимаешь, что мир, возможно, уже отпустил. Только не в том смысле, о котором ты мечтала.
Другой — публичность собственной уязвимости. Мы же любим разоблачать кумиров. Срывать маски. Писать в комментариях: «Вот и доигралась», «А раньше была такая красивая», «Всё из-за пластики и Кремля».
Но кто из нас, глядя в зеркало, может сказать, что никогда не ошибался? Что не искал любви — не в том месте, не в том человеке, не в той стране?
Я вспоминаю одну сцену. Таисия выходит на финал концерта. В белом платье. Пелагея рядом. Песня — «Червона рута». Украинская. Певица, которую называют предательницей, поёт на языке, за который её травили. А зал — стоит.
Стоит и поёт вместе с ней.
И в этом парадоксе — вся жизнь Повалий. Женщины, которая осталась между границами. Между языками. Между матерью и сыном. Между прошлым и настоящим.
Что она потеряла?
Наверное, самое важное — свою правду, которой больше никто не верит. Потому что в эпоху войн и блокировок никто не хочет слушать нюансы. А у неё — всё в нюансах. Не было простого ответа. Не было злого умысла. Только женщина, которая пыталась жить. Петь. И быть счастливой.
Хоть немного.
Финал без поклона: что останется от Повалий?
Что останется от Таисии Повалий, когда всё утихнет? Когда заглушнут споры в комментариях, исчезнут обложки с её лицом и кремлёвские сцены сменят других, моложе и громче? Я задаю себе этот вопрос как человек, который не фанат и не критик, а просто — наблюдатель времени. Свидетель чужой боли, проходящей сквозь политический туман.
У каждого публичного человека наступает момент, когда он впервые слышит, как уходит тишина. Когда вместо оваций — шорох забвения. Когда лайки не успевают за морщинами. Когда даже верные поклонники шепчут: «а может, ей уже пора…»
Но с Повалий всё не так просто.
Потому что она — не просто певица. Она символ. Символ парадоксальной эпохи, в которой всё сломалось: география, память, любовь. Где можно потерять родину, не покидая её. Где можно стать «иностранкой» для собственного сына, не переезжая за океан. Где за песню на родном языке тебя могут вычеркнуть из жизни.
В чём трагедия Таисии?
В том, что она выбрала голос — и потеряла слово.
В том, что её музыка осталась, но слова любви перестали быть искренними.
В том, что, стремясь быть нужной, она оказалась чужой. Своим — чужая, чужим — неудобная. Ушла туда, где ей аплодируют — но где не зовут «мамой». И больше никто не обнимает за кулисами после концерта.
Я думаю о том, как бы выглядело её последнее письмо сыну. Если бы она решилась.
«Денис.
Я не знаю, кем я для тебя стала. Возможно, чудовищем. Возможно, пустым местом.
Но я помню твои первые шаги. Я помню, как держала тебя за руку, когда ты боялся идти один.
Мне жаль. Не потому, что ты меня проклял. А потому, что я, кажется, не удержала того, что важнее песен.
Я не оправдываюсь. Просто надеюсь, что однажды ты позволишь мне снова услышать твой голос. Не на сцене. Не в соцсетях. А просто — как мама.»
Таисия Повалий. Женщина, которую любили. Которую проклинали. Которая ошибалась. Которая сияла. Которая выстояла.
Но так и не услышала самого главного слова.
Простое, человеческое.
«Мама».
