Сижу, листаю ленту в День Победы. 9 мая. Праздник, который у каждого из нас на уровне ДНК. День, когда и воздух другой — тише, тяжелее, значительнее. В такой день хочется говорить просто. Без позы. Без показухи. Просто вспомнить. Просто помолчать. Просто спеть — если уж поёшь — от сердца.
А потом в ленте — бах. Валерия. Вся в чёрном, с яркой алой помадой, с декольте до грудины, на фоне бутафорских руин поёт «С чего начинается Родина».
И вот тут меня пробирает. Потому что это — не про Родину. Это — про Валерию.
Я не знаю, кто ей это подсказал. Кто сказал: «Да, отлично! Надо срочно в образе светской дамы во мраке декораций что-то запеть — будет хайп, будет внимание!» Только это не внимание, Валерия. Это отторжение. Отчуждение. Ощущение, будто кто-то грязными руками тронул чистую икону. Вот это ощущение.
А песня ведь особенная. Не просто патриотическая. Это не плакат, не лозунг. Это песня-спомин, песня-дыхание. Та самая, с которой у многих — первая слеза в кинотеатре. Та, где голос Бернеса звучал не громко, а честно. Без декораций. Без грима. Без задника.
Валерия же решила по-другому.
Включаю ролик — и вместо дрожи внутри ловлю испанский стыд. За чужую фальшь. За попытку эмоциональной манипуляции. За то, что кто-то решил: а давайте-ка мы под дату, под символ, под чужую боль — сбацаем себе пару лайков и комментариев. Пусть говорят. Главное — чтобы говорили.
Но о чём говорить-то? О театре на костях?
Меня особенно задело не само видео — таких сегодня полно. Задела реакция. Или, точнее, оправдание. Когда начался шквал критики (а он был, и справедливый), вдруг вылезает её муж — Иосиф Пригожин, и в своём стиле начинает читать нам нотации. Мол, вы все просто не поняли. Видео, говорит, было «спонтанным». Всё, что увидели миллионы — это, оказывается, из контекста вырвано. Мы, простые зрители, — «дегенеративно мыслящие», по его версии.
Ну вот скажите мне — это нормально? Когда тебе в лицо говорят: «мы вас просто использовать хотели, а вы ещё и смеете быть недовольными»?
Я вообще не понимаю, зачем таким людям лезть в тему Родины. Родина — это не шоу. Не маскарад. Не место, где ты наряжаешься под событие. Родина — это когда ты не можешь удержать ком в горле. Когда молчание говорит громче слов. Когда ты не выставляешь себя — а наоборот, отступаешь на шаг, чтобы вспомнить других. Настоящих.
А тут что?
Тут у нас снова Валерия в своём амплуа — холёная, сияющая, будто на модном приёме, а не в песне, где «с картинки в твоём букваре» начинается целый внутренний мир. Мир, которого у неё, кажется, уже давно нет. Или никогда и не было.
Ведь давайте честно. Мы же все видели, как она живёт. Как они с Пригожиным с удовольствием показывают свои квартиры, где стены отделаны кожей питона, шёлком и золотом. Как гордо рассказывают о часах, стоящих как хорошая квартира в Подмосковье. Как демонстрируют меха, бриллианты, коллекции, виллы, счёта…
И после всего этого — на фоне «руин» вдруг поют о Родине?
Вот где у них, интересно, начинается Родина? У гардеробной на 300 квадратов? У золотых раковин и эксклюзивных люстр? Или всё-таки с букваря, как в песне, которую Валерия взялась «перепеть»? Только не спеть, а именно перепеть. Снять как картинку, обрамить губами, декольте и съёмочной площадкой. Сделать из памяти — контент.
А знаете, что самое страшное? Это не случайность. Это не промах. Это система. Когда шоу-бизнес давно забыл, что такое личное. Когда патриотизм подаётся в соусе хайпа. Когда Великая Победа — повод для поста, а не для слезы. Когда песня о Родине — всего лишь инструмент, чтобы о тебе снова вспомнили. Чтобы подсобрать просмотры, охваты, рекламные предложения.
И ведь таких, как Валерия, — не одна. Это болезнь целого слоя. Люди с обострённым инстинктом самопиара и полной потерей эмпатии. Где память о героях — просто повод выложить в Instagram лицо, отфильтрованное до глянца.
А ты смотришь — и хочется выключить. Не видео. А весь этот фарс.
Вот я читаю комментарии к ролику — и, честно, мне немного отрадно. Потому что там — настоящая реакция. Люди не проглотили. Люди увидели фальшь. Назвали вещи своими именами. Кто-то — жёстко. Кто-то — просто с болью. Но главное — не промолчали.
Потому что если мы молчим, когда на наших глазах топчут смысл — значит, мы согласны. А я — не согласен.
Я вот думаю: а что бы сказал Марк Бернес, услышав это «исполнение»? Человек, который записывал песню с таким трепетом, что перезаписывал десятки дублей, пока не добрался до самого сердца. Человек, для которого каждое слово — как прожитый бой. Там голос шёл не из гортани — из памяти, из горла, пережжённого войной и утратой. А тут — глянцевая имитация чувств, выданная за патриотизм.
Михаил Ширвиндт правильно сказал — «ужасная пошлость». Не потому что платье. Не потому что декорации. А потому что пусто внутри. Когда хочется угодить всем сразу — не угождаешь никому. Особенно тем, кому эта песня — как молитва.
И ведь Валерия не дура. Она прекрасно знала, какой эффект вызовет ролик. Всё это было рассчитано. Всё было продумано. Иначе бы не появился за кадром тот самый «гармонист», не было бы бутафорских руин, не подбирали бы свет и помаду, как в клипах. Там была не память. Там была съёмка.
Но вот беда — Родину нельзя снять, как рекламу. Родина — это не образ. Это состояние. Это боль и гордость, которые не нуждаются в визажисте.
И мне, честно, жалко. Жалко, что у нас вот так. Что даже в такие дни кто-то думает не о памяти, а о контенте. Что святое — это просто удобный фон для «образа». Что глубокое декольте — важнее глубины исполнения. Что даже у песни о Родине — может быть тиражная подделка.
Но ещё больше мне жалко нас — зрителей, слушателей, потомков. Потому что пока кто-то разыгрывает «песни у руин», мы теряем связь. С живой памятью. С настоящим искусством. С правдой.
И я вот что скажу в финале — с огромной уверенностью: Родина не начинается с декораций. И уж точно не начинается с красной помады на фоне гипсовых кирпичей.
Родина начинается с честности.
