Запах жареной рыбы проникал даже за дверь квартиры. Стоя на пороге, Мила вставляла ключ в замочную скважину. На кухне, включив вытяжку и открыв окно, девушка разложила продукты по шкафам.
Тетя, у которой она жила, еще спала в комнате, о чем свидетельствовал громкий храп, пробивающийся сквозь звуки включенного телевизора. На тумбочке в прихожей были раскиданы лекарства, рядом с которыми лежал тонометр. Ни один препарат не был выпит. Мила расстроилась.
Тетя совсем не соблюдала рекомендации врача и режим дня: спала с обеда до позднего вечера, а ночью смотрела передачи по ТВ, курила прямо в квартире и заедала свой стресс калорийной едой.
После рабочего дня Миле приходилось выполнять обязанности сиделки, как-то умудряться готовиться к урокам на следующий день, проверять кучу тетрадей и находить в этой веренице немного времени на спокойный сон.
Так продолжалось уже два года. Положительной динамики в состоянии тети не наблюдалось, по крайней мере та все время жаловалась на слабость и боли. Во время приступов она попадала в больницу, где ее возвращали к жизни. На третий день она выписывалась и восстанавливалась дома, снова окунаясь в привольную жизнь.
― Ты уже дома, Мила? Купила колбасы и моркови по-корейски? ― послышался хрипловатый сонный голос.
Мила открыла было рот, чтобы ответить, но услышала в свой адрес пару нелицеприятных слов.
― Опять забыла в магазин зайти, тебя ни о чем попросить нельзя. Боишься копейку потратить на родную тетку. Скрягу мать твоя вырастила на свою голову.
― Тебе врач прописал диету, мне не жалко денег. Я еще твои не потратила, которые ты мне давала на продукты. Вчера я приготовила разрешенные блюда, ты к ним не притронулась. Снова за старое. Вот рыбу пожарила…
― Твою стряпню собаки есть не будут. Жизнь одна, овсянкой давиться не собираюсь. Я столько лет питаюсь так, как хочу, и не собираюсь переходить на подножный корм. Я звонила своим подругам, ко мне в гости на выходные придут. Тебе хотела поручить по списку купить все для праздничного стола. Без возражений, попрошу. Не хочу слушать твои наставления. Выросла такой занудой, не умеешь ничему радоваться. После работы приходишь с кислым лицом, смотреть тошно. Я весь день от скуки помираю, а ты вечером занята своей макулатурой. Зачем тебе это все: школа, дети неблагодарные, зарплаты мизерные? Занимайся репетиторством, денег больше получишь. А лучше переучиться, пока молодая, на юриста или маникюрщицу. У соседки моей дочь работает мастером маникюра и больше тебя зарабатывает.
Тетя сунула под нос девушке лист бумаги, на котором мелким почерком значился список продуктов.
Милу так и распирало скомкать листок, сказать что-то в свое оправдание, обелить свою профессию учителя, но она промолчала, сдержала гнев.
Девушка взяла телефон и вышла на лестничную площадку, слыша брошенные вслед слова тети:
― Секретничать опять пошла с кем-то, никакого уважения к старшим…
Мила закрыла за собой дверь и спустилась на один пролет по лестнице, ожидая ответа от абонента.
― Мама, привет, я так больше не могу.
― Дочка, ну что опять случилось? К чему эти слезы, ты же сильная, мудрая.
― Она меня не слушает. Делает по-своему. Ее опять заберут по скорой, а мне разрываться между больницей и работой.
― Зачем ты накручиваешь себя? Настраивайся на позитив, ― успокаивал голос на том конце провода.
― Какой позитив, если она таблетки не пьет, курит без конца, а потом задыхается. И за уровнем сахара не следит, ест все подряд. Я устала с ней бороться. Пусть сиделку себе нанимает, если скучно. Скоро у меня будут проблемы со здоровьем от такой жизни.
Мила всхлипывала, сидя на лестнице.
― Доча, с родными так не поступают. Ты ее бросишь, а вдруг случится что-то. Я не могу уехать. Бабушку тоже одну не оставишь. А сиделка денег стоит. Потом еще этой сиделке квартиру отпишет.
Мила перестала плакать, пытаясь переварить сказанное матерью.
― Погоди… Ты меня сюда отправила из-за квартиры? То есть меня совсем не жалко?
― Ты неправильно поняла. Квартира ― дело уже второе.
― Да? Мне кажется, я правильно поняла. Мои подруги уже замужем и детьми обзавелись. А я даже ни с кем не встречалась. Тебе не кажется, что я слишком многим уже пожертвовала? А ради чего… Тетя меня ни во что не ставит, губит себя, доводит до приступов, а совесть мучает меня. Ведь врач выговаривает, что я не слежу за больной! Знаешь, мам… Приезжай сама и сиди с ней, раз тебе нужна эта квартира. Я съезжаю.
Мила не дала ответить матери и положила трубку. На душе будто стало легче. На работе она близко общалась с учительницей английского ― Асей. Та снимала квартиру и уже давно предлагала Миле к ней переехать и платить пополам.
― Ася, привет, твое предложение еще в силе? Я хочу к тебе переехать.
― Привет! Да, я двумя руками за! Когда?
― Давай завтра. У меня мало вещей. Думаю, что в такси влезет все. Тете только закуплю все необходимое, а то у нее праздник намечается.
― В смысле? Она же только недавно выписалась из больницы.
― Видимо, соскучилась по посиделкам. Ладно, до завтра.
― До встречи, подруга!
Мила теперь не знала, как сообщить о своем переезде тете. Она представляла, что тетя отреагирует бурно, но чтоб так…
― Я тебя не держу, можешь уходить на все четыре стороны, неблагодарная. Жила на всем готовом, устроилась в большом городе, не тратила лишние деньги на съем. А теперь тетка родная надоела. Плохо тебя мать воспитала. Лучше вообще без детей жить, чтоб некому потом было в душу плевать.
Мила даже не пыталась защищаться от словесных выпадов. Сидя на кухне, она смотрела в окно, ожидая, пока тетя хоть немного остынет. Ее негодование было похоже на свист закипающего чайника, который вот-вот взорвется.
― Я тебя буду навещать, покупать лекарства и продукты. Мне нужно устраивать свою жизнь. Мой переезд не значит, что я тебя бросаю, не воспринимай это как предательство, пожалуйста.
Тетя хлопнула кухонной дверью и ушла в комнату. Мила слышала, как включился телевизор. Не теряя времени, она собрала свои немногочисленные вещи и вызвала такси.
― Я поехала, сегодня позвоню тебе и расскажу, как устроилась, ― Мила поцеловала тетю в макушку, но та никак не отреагировала. Будто обиженный ребенок, она сидела, надув губы.
― Фух, я думала, тебя не отпустят цепкие лапы тети.
― Ася, не нужно так. Она хорошая, просто у нее сложная судьба.
― Она изводит людей вокруг. Цербер, а не женщина.
― Она обижена на мир, вот и ведет себя так. Но если некому будет ее любить и заботиться, тетя еще больше озлобится. Ты знаешь, ведь она дочку свою маленькую похоронила, когда была молодой, а потом муж погиб. Ей очень одиноко, на самом деле.
Девушки пили чай, когда раздался телефонный звонок.
― Аська, собирайся и поехали с нами на шашлыки. Мы уже около твоего подъезда.
― Ого, привет, неожиданно, ― ответила Ася. ― Но я не одна.
― Без проблем, места хватит.
Мила вопросительно смотрела на подругу, которая загадочно улыбалась.
― Мила, переодевайся и выходим. Нас пригласили на природу.
― Я не думаю, что это хорошая идея. Если мне тетя позвонит, вдруг ей понадобится помощь?
― Слушай, ты вчера только от нее съехала. Звонила сегодня два раза. В выходной день расслабься уже.
Мила поддалась на уговоры подруги и через пять минут была готова к выходу.
За городом сеть не ловила полдня. Вместо того чтобы отдыхать и купаться со всеми, Мила то и дело посматривала на экран телефона.
― У кого-то ловит сеть? ― спросила она.
― Да, возьми мой телефон, если нужно позвонить, ― предложил друг Аси.
Мила набрала номер тети, но абонент был выключен.
― Странно… ― встревожилась она не на шутку.
― Что-то случилось? ― Ася подошла к Миле, увидев ее волнение.
― Мне надо в город, я вызову такси.
― Ты опять себя накручиваешь, отдай телефон. Сядь и расслабься. Твоя излишняя ответственность до добра не доведет, нельзя так себя изводить. Тетя ― взрослый человек, у нее есть соседи, скорую вызвать может, в крайнем случае. Ты вот сорвешься, приедешь, а она с подругами сплетничает. В итоге и ей помешаешь, и сама не отдохнешь.
― Ты права, наверное…
После загородного отдыха Мила уснула моментально, едва добравшись до кровати. Проснувшись ближе к обеду, она увидела на телефоне кучу пропущенных с неизвестного номера.
― Здравствуйте, вы мне звонили…
― Здравствуйте, вам звонят с больницы. Ваша тетя сейчас под наблюдением. Ночью она попала к нам по скорой в реанимацию. Сейчас состояние стабильное…
У Милы опустилось все в низ живота. Тут же позвонила мать и начала распекать свою дочь за безответственность. Девушка даже не стала слушать и положила трубку. Сил не было отвечать. На экране высветилось сообщение:
«― Где ты была всю ночь? Почему мне звонит врач и говорит, что моя сестра в больнице? Мила, ты меня просто шокируешь», ― буквально кричало сообщение от матери.
― Ты чего такая смурная? ― Ася зевала и потягивалась.
― Тетя в больнице.
Ася серьезно посмотрела на подругу.
― Поехали вместе. Я сама поговорю с врачом, пусть он мозги вправит твоей тете. Я Славика попрошу, он нас проведет к лечащему. Хорошо иметь связи в больнице, ― Ася подмигнула.
Девушки приехали в отделение. Славик, матерый парнишка с взлохмаченными волосами, встретил их возле входа.
― Георгий Власович сейчас у себя, как раз с обхода. Давайте только побыстрее.
Они прошли по длинному коридору и поднялись на третий этаж. За дверью врача раздавались голоса, что―то весело обсуждавшие.
Постучав в дверь, Славик сказал:
― Георгий Власович, я привел вам родственников одной тяжелой пациентки, прими их, пожалуйста, ― паренек пропустил Асю и Милу вперед.
Девушки удивленно смотрели на то, что происходило в кабинете.
Георгий Власович и тетя Милы сидели за столом и пили чай с тортом.
― Тетя… Мне позвонили, сказали, что ты в реанимации…
― Это ваша тетя? ― Славик округлил глаза. ― Маргарита Константиновна ― частый гость у нас, они с Георгиев Власовичем давние друзья…
Ася заливисто рассмеялась, прикрывая рот рукой. Обернувшись к подруге, она произнесла:
― Мила, мне кажется, тебя просто использовали и играли твоими чувствами. Твоя тетя, судя по тому, что я вижу, цветет и пахнет, как майская роза. Поехали отдыхать и устраивать твою личную жизнь.
Ася взяла подругу за руку и потянула из кабинета к выходу.
