— Ты опять задержалась? — Виктор стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку. В тусклом свете лампы его фигура казалась массивной и угрожающей.
Александра медленно сняла пальто, поправила седеющие волосы перед зеркалом в прихожей. За тридцать лет брака она научилась не реагировать на подобные выпады мужа.
— Педсовет, — коротко ответила она, проходя мимо него на кухню. — Будешь ужинать?
— Какой еще педсовет в шесть вечера? — В голосе Виктора появились металлические нотки. — Ты же на пенсии уже второй год.
«Вот оно что», — подумала Александра, доставая из холодильника кастрюлю с супом. — «Начинается».
Она давно заметила перемены в муже. Сначала новая рубашка — «подарок от профсоюза». Потом одеколон — «по скидке купил, грех не взять». А две недели назад он впервые не ночевал дома — «с друзьями засиделись, не хотел тебя будить».
Тридцать лет она была просто Сашей, а теперь вдруг стала Александрой Сергеевной не только для учеников, но и для собственного мужа. Она чувствовала это в его интонациях, в том, как он старательно отводил глаза при разговоре, в его неловких попытках оправдать свои поздние возвращения.
— Я помогаю Марии Ивановне с документацией, — спокойно ответила она, разогревая суп. — Новые стандарты, сам понимаешь. А у неё компьютерная грамотность хромает.
Виктор хмыкнул и отвернулся к окну. В стекле отражалось его лицо — осунувшееся, с залегшими под глазами тенями. В свои пятьдесят восемь он всё ещё пытался казаться моложе: красил редеющие волосы, носил джинсы и кроссовки. Но годы брали своё.
— А может, хватит врать друг другу? — вдруг тихо произнёс он, не оборачиваясь.
Александра замерла с половником в руке. Суп на плите медленно закипал, пузырьки лопались один за другим, как её иллюзии о спокойной старости.
— О чём ты? — спросила она, хотя прекрасно понимала, к чему идёт разговор.
— Я встретил другую женщину.
Он произнёс это просто, буднично, словно сообщал прогноз погоды. Александра медленно выключила газ. В кухне повисла тишина, нарушаемая только гудением холодильника.
— И давно? — её голос звучал ровно, почти равнодушно.
— Два месяца. Она… она совсем другая, Саш. Понимаешь?
«Конечно, другая», — подумала Александра. — «Моложе, веселее, без мешков под глазами и усталости в голосе. Без тридцати лет общей жизни за плечами».
— Её зовут Ольга, — продолжал Виктор, всё так же глядя в окно. — Она работает в торговом центре, где я сейчас охранником. Администратором. Ей сорок.
Александра вспомнила себя в сорок. Тогда ещё была жива свекровь, Лариса Григорьевна. Она постоянно учила невестку жизни, критиковала её борщи и требовала больше внимания к сыну. «Витенька устал», «Витеньке нужно», «Ты совсем не заботишься о муже». А Витенька тогда уже начал задерживаться на работе, приходить навеселе, пропадать на выходных с друзьями.
— Я хочу развода, — сказал Виктор, наконец повернувшись к ней.
Александра смотрела на мужа и видела не седеющего мужчину с намечающимся животом, а того двадцатипятилетнего парня, который когда-то влюбил её в себя. Который читал ей стихи в парке и обещал любить вечно. Который так и не смог вырваться из-под маминой опеки, променяв собственные мечты на стабильную работу на заводе.
— Хорошо, — ответила она после долгой паузы.
— Что? — Виктор явно ожидал другой реакции. Слёз, истерики, уговоров.
— Я сказала — хорошо. Ты прав, хватит врать друг другу.
Она прошла мимо него в спальню, достала с антресолей старый чемодан. Тот самый, с которым когда-то приехала в этот город из своей деревни поступать в педучилище.
— Ты… ты что делаешь? — растерянно спросил Виктор, следуя за ней.
— Собираю твои вещи, — спокойно ответила Александра, открывая шкаф. — Ольга ведь ждёт тебя?
— Да, но…
— Вот и хорошо. Я помогу тебе собраться.
Она методично складывала в чемодан его рубашки, брюки, свитера. Каждая вещь хранила воспоминания. Вот этот свитер она подарила ему на сорокалетие. А эту рубашку он надевал на выпускной их дочери. Теперь всё это станет частью его новой жизни.
— Саша, подожди, — Виктор схватил её за руку. — Давай поговорим.
— О чём? — она посмотрела ему прямо в глаза. — О том, как ты изменял мне все эти годы? Или о том, как я делала вид, что ничего не замечаю? Или, может, вспомним, как твоя мать превратила меня в служанку, а ты молча наблюдал?
Он отпустил её руку и отступил на шаг.
— Я… я не думал, что ты знала.
— Конечно, знала. Женщина всегда знает такие вещи, Витя. Просто иногда предпочитает молчать.
Она продолжила складывать вещи, теперь уже быстрее, словно торопясь закончить с этим раз и навсегда.
— А как же наш дом? Дача? — растерянно спросил Виктор.
— Дом в ипотеке, будем продавать и делить. А дача пусть останется тебе — всё равно я туда последние годы почти не езжу.
— Но где ты будешь жить?
Александра остановилась и впервые за вечер улыбнулась:
— А знаешь, я ведь никогда не рассказывала тебе, что все эти годы откладывала деньги. Сначала на чёрный день, потом просто по привычке. Помнишь, как твоя мама называла меня скупердяйкой? Так вот, у меня есть однокомнатная квартира. Купила пять лет назад, когда сдавала свою материнскую избушку в деревне.
Виктор смотрел на неё как на незнакомого человека.
— И ты молчала?
— А ты спрашивал? — она захлопнула чемодан. — Вот и я молчала. Каждый имеет право на свои секреты, правда?
Он сел на край кровати, обхватив голову руками.
— Я думал… думал, ты будешь плакать, просить остаться.
— А зачем? — она села рядом с ним. — Знаешь, Вить, я ведь давно уже не та девочка, которая боялась остаться одна. У меня есть работа, пусть и на пенсии. Есть друзья, увлечения. А главное — я наконец-то свободна.
— От меня? — горько усмехнулся он.
— От себя прежней. От той, которая всю жизнь старалась соответствовать чужим ожиданиям. Быть хорошей женой, невесткой, матерью. А сейчас я просто хочу быть собой.
Она встала и подкатила к нему чемодан.
— Держи. Там всё необходимое. За остальным приедешь потом.
— Прямо сейчас? — он выглядел растерянным, как ребёнок.
— А чего тянуть? Ольга ждёт своего принца, — она невесело усмехнулась. — Только знаешь, что я тебе скажу? Не спеши делать ей предложение. Дай себе время понять, чего ты действительно хочешь.
Виктор медленно поднялся, взял чемодан.
— Ты всегда была умнее меня, Сашенька.
— Нет, просто честнее. Прежде всего — с собой.
Она проводила его до двери. На пороге он обернулся:
— А ты… ты простишь меня?
— Уже простила, Витя. Иди.
Дверь закрылась. Александра прислонилась к стене и закрыла глаза. Где-то в глубине души шевельнулась боль — острая, как укол иглой. Но вместе с ней пришло и облегчение.
Она вернулась на кухню, села за стол. Остывший суп в кастрюле напомнил о том, как всё начиналось — с первого семейного обеда, который она приготовила для мужа. Тогда свекровь сказала: «Недосолено». А Витя промолчал, как всегда.
Александра достала телефон, набрала номер дочери.
— Привет, доченька. Нет, ничего не случилось. Просто хотела сказать, что люблю тебя. И ещё… знаешь, я тут подумала — может, съездим летом на море? Только ты и я. Как в твоём детстве.
В трубке послышался удивлённый голос дочери:
— Мам, с тобой точно всё в порядке?
— Да, милая. Просто я наконец-то начинаю жить.
Она положила трубку и подошла к окну. В темноте мелькали фары машин, спешили куда-то прохожие. Где-то там, в этом вечернем городе, её муж ехал к другой женщине, а она… она оставалась здесь, в квартире, хранящей тридцать лет их общей жизни. Но впервые за долгое время Александра чувствовала себя по-настоящему свободной.
Она включила чайник, достала старую записную книжку. Там, на последней странице, был записан телефон туристической фирмы. Пора было планировать новую жизнь.
Три месяца спустя
Звонок в дверь раздался, когда Александра заканчивала собирать чемодан. На этот раз — свой.
— Саша, открой, пожалуйста. Я знаю, что ты дома.
Она узнала голос мужа. Бывшего мужа — развод они оформили два месяца назад.
— Зачем ты пришёл, Витя? — спросила она, не открывая.
— Я… я хочу поговорить. Ольга… в общем, мы расстались.
Александра покачала головой, хотя знала, что он не может этого видеть.
— И что ты хочешь от меня услышать?
— Может, попробуем начать сначала? — в его голосе звучала надежда. — У нас же столько лет вместе…
— Именно поэтому — нет, — твёрдо ответила она. — Нельзя войти в одну реку дважды, Витя. Да и не хочу я возвращаться в прошлое.
— Но почему?
— Потому что я наконец-то научилась жить без оглядки на других. Знаешь, я сейчас еду в Крым. Одна. Просто потому, что хочу.
За дверью повисла тишина.
— Ты… ты изменилась, — наконец произнёс он.
— Нет, я просто перестала притворяться другой.
Она услышала его тяжёлые шаги на лестнице. Потом хлопнула подъездная дверь.
Александра подошла к окну. Виктор стоял у подъезда, ссутулившись и засунув руки в карманы — совсем как тот молодой парень, которого она когда-то полюбила. Только теперь это был просто постаревший, одинокий мужчина.
Она отвернулась от окна и вернулась к сбору вещей. Достала из шкафа новый купальник — купила специально для этой поездки. Яркий, красный, совсем не такой, какие носила раньше. «Не по возрасту», — сказала бы Лариса Григорьевна. Но её больше нет, как нет и той послушной невестки, которая боялась каждого её слова.
Телефон звякнул сообщением. «Мам, ты точно не хочешь, чтобы я встретила тебя на вокзале?» — писала дочь.
«Не нужно, милая. Я справлюсь».
Александра ещё раз оглядела квартиру. Странно, но она совсем не чувствовала грусти. Может быть, потому что всё самое важное она уносила с собой — не в чемодане, а в сердце. Воспоминания о том, как росла дочь, как сама она становилась сильнее с каждым прожитым годом. Как научилась прощать — не только других, но и себя.
Закрыв дверь, она в последний раз прошлась по знакомому двору. Здесь, под этими тополями, они с Виктором когда-то мечтали о будущем. Теперь эти мечты остались в прошлом, как опавшие осенние листья.
Но впереди было лето. Море. И целая жизнь, в которой она наконец-то была главной героиней, а не чьей-то женой, матерью или невесткой.
Такси уже ждало у подъезда.
— В аэропорт, — сказала она водителю, устраиваясь на заднем сидении.
И впервые за долгие годы Александра не оглянулась назад.
