— Нет, я не буду их звать, — Максим отложил телефон и отвернулся к окну. За стеклом октябрьский ветер гонял желтые листья по пустому двору коттеджного поселка.
— Это твой юбилей, — Анна присела на подлокотник кресла, в котором сидел муж. — Тридцать пять лет бывает однажды. Они твои родители, как бы то ни было.
— Вот именно – как бы то ни было, — он усмехнулся, и от этой усмешки у Анны привычно сжалось сердце. За десять лет брака она научилась различать все оттенки его горькой иронии. — Пусть лучше едут к своему любимому Володе. У него, наверное, опять проблемы с бизнесом или очередной кредит нужно погасить.
Анна промолчала. Спорить с мужем в такие моменты было бесполезно. Старые обиды, годами копившиеся в душе Максима, прорывались наружу при каждом упоминании о родителях и старшем брате. Она встала и пошла на кухню – нужно было составить список гостей и продумать меню для праздника.
Вечер обещал быть непростым. Максим сидел в своем кабинете, погруженный в работу – или делая вид, что работает. Анна знала: он снова мысленно возвращается в прошлое, перебирает болезненные воспоминания, как четки.
В их просторном двухэтажном доме, обставленном со сдержанной элегантностью, всегда не хватало семейных фотографий. Единственный снимок, который Максим хранил в ящике рабочего стола – он сам в возрасте шести лет рядом с матерью. На фото они оба улыбаются, и маленький Максим прижимает к груди игрушечную машинку. Эту фотографию Анна случайно нашла, когда искала степлер. Муж тогда резко захлопнул ящик, но она успела заметить, как дрогнули его пальцы.
Звонок в дверь разорвал вечернюю тишину. Анна вздрогнула – гостей они не ждали. На пороге стоял Владимир, старший брат Максима. Дорогое пальто не могло скрыть легкой помятости его внешнего вида, а в глазах читалась привычная смесь наглости и неуверенности.
— Братишка дома? — он протиснулся мимо Анны в прихожую, даже не дождавшись приглашения. — Нужно поговорить.
— Владимир, сейчас не лучшее время…
— А когда оно будет лучшим? — он криво усмехнулся. — Когда наш успешный бизнесмен соизволит принять родного брата?
Максим появился в дверях кабинета, привлеченный голосами. Его лицо окаменело.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. По-братски, — Владимир шагнул вперед. От него слабо пахло спиртным. — Ты ведь собираешься праздновать юбилей? Мама очень расстроена, что ты не хочешь их видеть.
— А ты, конечно, примчался их защищать? — Максим скрестил руки на груди. — Как всегда – любимый старший сын спешит на помощь.
Анна тихо вышла на кухню. Она знала, что сейчас лучше оставить братьев наедине, хотя каждый их разговор неизменно заканчивался ссорой.
— Ты все никак не повзрослеешь, Макс, — Владимир покачал головой. — Все обиды лелеешь, как в детстве. А ведь родители не молодеют. Подумай об этом.
— О чем думать? О том, как они оплачивали твое второе высшее, пока я работал грузчиком? Или о том, как купили тебе квартиру, когда мы с Анной снимали комнату в коммуналке?
— Я не виноват, что ты бросил университет…
— Заткнись! — Максим сделал шаг вперед, сжимая кулаки. — Ты прекрасно знаешь, почему это произошло. И кто в этом виноват.
Владимир отступил к двери, поднимая руки в примирительном жесте.
— Ладно-ладно, как скажешь. Но подумай о родителях. Мама последнее время часто болеет. Все переживает из-за тебя.
Когда за Владимиром захлопнулась дверь, Максим долго стоял в прихожей, глядя в одну точку. Анна осторожно тронула его за плечо.
— Может, он прав? Твоя мама действительно…
— Не начинай, — он резко развернулся и ушел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
Ночью Анна проснулась от того, что кровать рядом была пустой. Она спустилась вниз и увидела свет в кабинете. Максим сидел за столом, глядя на старую фотографию.
— Не спится? — она подошла сзади, положила руки ему на плечи.
— Знаешь, что самое обидное? — он говорил тихо, не оборачиваясь. — Я так и не понял, за что. Почему Вовка всегда был любимчиком, а я – будто чужой. Что я сделал не так?
Анна молчала, осторожно массируя его напряженные плечи. Она знала – сейчас лучше просто быть рядом.
На следующий день Анна решила взять ситуацию в свои руки. Дождавшись, когда Максим уедет на работу, она позвонила своей давней подруге Марине, которая когда-то работала в университете, где учились братья.
— Конечно, я их помню, — голос Марины в трубке звучал настороженно. — А что ты хочешь узнать?
— Почему Максим бросил учебу? Он никогда об этом не рассказывает, а это явно как-то связано с Владимиром.
Пауза в трубке затянулась.
— Знаешь, может, не стоит ворошить прошлое? Столько лет прошло…
— Марина, пожалуйста. Это важно.
— Ладно, — подруга вздохнула. — Только пообещай, что этот разговор останется между нами. Дело было не в Максиме. Владимир тогда крупно влип – подделал результаты экзаменов для каких-то богатеньких студентов. А когда запахло жареным, подставил младшего брата. Максим мог бы оправдаться, но почему-то взял вину на себя и ушел сам.
— Господи, — Анна прикрыла глаза. — А родители?
— Они поверили старшему. Или сделали вид, что поверили – кто знает? В любом случае, Максима это сломало. Он же всегда был гордым.
После разговора с Мариной Анна долго сидела на кухне, глядя в окно. Теперь многое становилось понятным – и эта глухая обида, и отчуждение, и успехи в бизнесе, словно Максим все эти годы пытался что-то доказать.
Вечером, когда они ужинали, Анна решилась.
— Я хочу пригласить твоих родителей на юбилей.
Максим поднял голову от тарелки. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на испуг.
— Мы уже обсуждали это.
— Да, но я думаю, пришло время расставить все точки. Хватит бегать от прошлого.
— Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — она впервые за долгое время повысила голос. — Ты построил успешный бизнес, у тебя прекрасный дом, любящая жена. Но ты до сих пор тот обиженный мальчик, которому не хватает родительской любви. Может, пора повзрослеть?
Максим медленно положил вилку.
— Я знаю про университет, — тихо сказала Анна. — Про то, как Владимир подставил тебя.
Он резко встал из-за стола, опрокинув стакан с водой.
— Кто тебе рассказал?
— Это неважно. Важно то, что ты позволил этой истории отравить всю твою жизнь. И жизнь твоих родителей тоже.
В тот вечер они впервые за долгое время по-настоящему поговорили. Максим рассказал, как тяжело было начинать все с нуля, как работал на трех работах, чтобы оплатить первый бизнес-курс, как мечтал доказать всем, что чего-то стоит. Анна слушала, крепко держа его за руку, и думала о том, сколько лет они жили с этой невысказанной болью.
Юбилей решили праздновать в небольшом ресторане за городом. Анна настояла на своем – разослала приглашения всем, включая родителей и Владимира. Максим не спорил, только все чаще замыкался в себе, подолгу сидел в кабинете.
За день до праздника он вдруг спросил: — А ты знаешь, почему на той детской фотографии я так счастливо улыбаюсь?
Анна покачала головой.
— Это был последний день, когда я чувствовал себя по-настоящему любимым. Мама тогда впервые за долгое время провела со мной целый день – мы ходили в парк, катались на каруселях. А на следующий день она уехала в командировку, и началось… Вечные сравнения с Вовкой, попреки, недовольство всем, что я делаю.
Праздничный вечер начался напряженно. Елена Викторовна, мать Максима, выглядела осунувшейся и постаревшей. Отец, Сергей Петрович, держался чуть в стороне, будто готовый в любой момент увести жену. Владимир пришел с опозданием, демонстративно веселый, уже слегка навеселе.
Максим держался отстраненно, вежливо принимал поздравления, но Анна видела, как подрагивают его пальцы, когда он поднимает бокал. Все шло относительно гладко, пока Владимир не решил произнести тост.
— За моего младшего брата! — он поднялся, слегка покачиваясь. — За того, кто всегда хотел быть лучшим, всегда хотел доказать… Что ты хотел доказать, Макс? Что ты достоин родительской любви? Так ведь ее не купишь за все твои миллионы…
— Володя, замолчи! — Елена Викторовна схватила сына за руку, но было поздно.
— А знаешь, почему они всегда любили меня больше? — Владимир криво усмехнулся. — Потому что я – родной. А ты…
— Замолчи! — крик матери прозвучал как выстрел. Она побледнела, хватаясь за сердце.
Максим медленно встал из-за стола. В наступившей тишине было слышно, как звенят бокалы от сквозняка.
— Что значит – родной?
Елена Викторовна заплакала, закрывая лицо руками. Сергей Петрович обнял ее за плечи, беспомощно глядя на сыновей.
— Он не должен был узнать… — прошептала она сквозь слезы. — Не так… Не сейчас…
История, которая открылась в тот вечер, перевернула все, во что верил Максим. Его настоящая мать была лучшей подругой Елены Викторовны. Она погибла в автокатастрофе, когда Максиму было полгода. Отец мальчика был неизвестен. Елена с мужем удочерили малыша, поклявшись никогда не говорить ему правду.
— Я любила тебя, как родного, — рыдала Елена Викторовна. — Но ты так похож на нее… Каждый твой жест, каждый взгляд напоминал о ней. Иногда это было невыносимо. Прости меня, прости…
Максим смотрел на женщину, которую всю жизнь считал матерью, и чувствовал, как внутри что-то рушится и одновременно встает на свои места. Все эти годы непонимания, отчуждения, невысказанной боли – теперь они обретали смысл.
Владимир сидел, опустив голову, впервые в жизни не находя слов. Его показное превосходство, вечное соперничество – все исчезло, оставив только горький привкус вины.
Анна осторожно тронула мужа за плечо, но он отстранился. Молча вышел из зала, оставив за столом растерянных гостей и рыдающую мать… нет, уже не мать.
Она нашла его в парке за рестораном. Максим сидел на скамейке, глядя в темноту октябрьской ночи.
— Знаешь, что самое странное? — он заговорил первым, когда Анна села рядом. — Я почти не чувствую боли. Будто все эти годы я носил тесную одежду, а теперь наконец снял ее.
— Что ты будешь делать?
— Не знаю, — он взял ее за руку, крепко сжал пальцы. — Наверное, начну жить заново. Без этого груза, без попыток доказать что-то людям, которые… — он запнулся, — которые сами не знали, как справиться с этой ситуацией.
На парковке послышались шаги. Это был Владимир – уже без маски превосходства, растерянный и будто постаревший за этот вечер.
— Макс, я…
— Не надо, — Максим поднял руку, останавливая брата. — Просто уходи. Сейчас я не готов ни к извинениям, ни к объяснениям.
Владимир кивнул и медленно побрел к своей машине. Его ссутулившаяся фигура постепенно растворилась в темноте.
Они с Анной просидели в парке до глубокой ночи. Говорили о том, что накопилось за эти годы, стряхивали с души старые обиды, строили планы на будущее – теперь уже без оглядки на прошлое.
Через неделю Максим нашел в архивах фотографию своей настоящей матери. Молодая женщина с его глазами и улыбкой смотрела в объектив. На обороте снимка была надпись: «Моему сыну. Я верю, что ты станешь счастливым. Мама».
Он поставил фотографию на рабочий стол рядом с компьютером. А тот детский снимок с Еленой Викторовной убрал в альбом – не выбросил, но и не держал больше в ящике стола, как больную совесть.
Елена Викторовна пыталась звонить, писала сообщения. Максим не отвечал – пока не был готов. Владимир исчез из их жизни, словно его никогда и не было.
Спустя месяц Анна сообщила мужу, что беременна. Они узнали об этом в тот самый день, когда Максим подписал контракт на строительство детского хосписа – идея, которая пришла к нему после раскрытия семейной тайны.
— Ты думаешь, у нас получится? — спросила Анна вечером, когда они сидели в их любимом кресле, он – с ноутбуком, она – с книгой. — Стать хорошими родителями?
Максим посмотрел на фотографию на столе, потом на жену.
— Знаешь, я понял одну вещь. Неважно, родная у тебя семья или нет. Важно, чтобы в ней была любовь. Настоящая, без условий и ожиданий. Такая, какую я нашел с тобой.
