— Может, хватит уже? — Катя стояла у окна, глядя на серое октябрьское небо. — Сколько можно делать вид, что всё нормально?
Роман не отрывался от газеты, лишь перевернул страницу, и этот шелест бумаги словно подчеркнул пропасть между ними.
— О чём ты? — его голос звучал устало и раздражённо. — Опять начинаешь?
Как же всё изменилось, подумала Катя, вспоминая их первые годы вместе. Тогда, в начале девяностых, они были готовы горы свернуть. Роман работал на стройке прорабом, она — в только открывшемся рекламном агентстве. Жили небогато, но с надеждой на будущее.
— Ты даже не замечаешь, что происходит вокруг, — Катя повернулась к мужу. — Который месяц сидишь без работы, а я…
— А ты что, упрекать меня вздумала? — Роман наконец оторвался от газеты. — Думаешь, мне легко? Весь город встал, стройки заморожены, а ты…
— Дело не в деньгах, — перебила его Катя. — Дело в том, что ты перестал быть собой. Перестал быть тем человеком, которого я…
Она не договорила. В прихожей зазвонил телефон.
— Да, Марина, — Катя прижала трубку к уху. — Нет, не занята. Да, конечно, приходи.
Роман скривился. Он недолюбливал Маринку — слишком прямолинейная, слишком резкая. Всегда лезет со своими советами.
— Только этой не хватало, — буркнул он, снова утыкаясь в газету.
Катя промолчала. Может, и правда стоит послушать Марину, подумала она. Хотя бы потому, что больше слушать некого.
Марина появилась через полчаса, принеся с собой запах осени и какую-то нервную энергию. Роман, даже не поздоровавшись, ушёл в другую комнату.
— Всё так же? — спросила Марина, разматывая шарф.
— Даже хуже, — Катя достала чашки. — Знаешь, иногда мне кажется, что я живу с чужим человеком.
— А ты не думала… — Марина замялась, подбирая слова. — Не думала взять паузу?
Катя замерла с чайником в руках.
— В каком смысле?
— В прямом, — Марина положила руку на плечо подруги. — Уехать на время. У тебя же отпуск скоро? Поезжай к тёте в Калининград. Проветришь голову, подумаешь…
Уехать. Эта мысль уже приходила Кате, но она всегда гнала её прочь. Казалось, стоит только сделать шаг в сторону — и всё рухнет окончательно.
— Он даже не заметит, что меня нет, — горько усмехнулась Катя.
— Вот и проверим, — Марина отхлебнула чай. — Знаешь, иногда нужно отойти на расстояние, чтобы увидеть картину целиком.
В этот момент в кухню заглянул Роман.
— Что, уже обсуждаете, какой я плохой? — он попытался улыбнуться, но вышло криво.
— Нет, Ром, — спокойно ответила Марина. — Обсуждаем, как сделать так, чтобы всем стало легче.
— А мне и так легко, — он пожал плечами. — Это вы тут себе проблемы выдумываете.
Катя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Вот оно, поняла она. Вот оно — то, что я не хотела видеть все эти месяцы.
— Я еду к тёте Вере, — сказала она вдруг. — На месяц.
Роман застыл в дверях.
— Чего?
— Беру отпуск и еду в Калининград. На месяц.
— С чего это вдруг? — в его голосе появились нотки беспокойства.
— Потому что мне нужно подумать, — Катя посмотрела ему в глаза. — Нам обоим нужно подумать.
Он молчал несколько секунд, потом махнул рукой.
— Делай что хочешь, — и вышел из кухни.
Марина сжала руку подруги.
— Ты молодец, — сказала она тихо. — Давно пора было.
Следующие две недели прошли как в тумане. Катя оформила отпуск, купила билет, собрала вещи. Роман делал вид, что ничего не происходит, только иногда бросал на жену странные взгляды.
В день отъезда он даже не вышел её проводить. Просто лежал на диване, уткнувшись в телевизор, где показывали очередной выпуск новостей о кризисе.
— Я позвоню, когда приеду, — сказала Катя от двери.
— Угу, — отозвался он, не поворачивая головы.
Вот и всё, подумала она, закрывая за собой дверь. Пятнадцать лет вместе, а прощаемся, как чужие.
Калининград встретил её промозглым ветром и моросящим дождём. Тётя Вера, сестра матери, жила в старом немецком доме недалеко от центра. Когда-то, ещё в советские времена, она вышла замуж за военного моряка и переехала сюда. Теперь, овдовев, жила одна в большой трёхкомнатной квартире.
— Худая какая стала, — всплеснула руками тётя Вера, увидев племянницу. — Совсем себя не бережёшь?
Катя только улыбнулась. Тётя Вера всегда была такой — заботливой до чрезмерности, готовой пригреть и накормить любого.
— Как Роман? — спросила она за ужином.
— Нормально, — Катя отвела глаза. — Работу ищет.
— А ты как?
— А я… — Катя замолчала, подбирая слова. — Я не знаю, тётя Вера. Правда не знаю.
Тётя понимающе кивнула и больше не расспрашивала.
Первая неделя прошла в какой-то прострации. Катя много гуляла по городу, сидела на набережной, смотрела на серое осеннее море. Роман не звонил. Она тоже не набирала его номер, хотя несколько раз порывалась это сделать.
На работе, в рекламном агентстве, её поняли и даже обрадовались — давно пора было отдохнуть. Только Вадим, арт-директор, как-то странно посмотрел на неё, когда она сообщала об отпуске.
— Всё в порядке? — спросил он тогда.
— Да, — соврала она. — Просто нужно отдохнуть.
И вот теперь, сидя на балконе тётиной квартиры и глядя на черепичные крыши старого города, она думала о том разговоре. О том, как Вадим всегда замечал её настроение, как поддерживал в сложные моменты, как…
Нет, оборвала она себя. Не надо об этом думать.
На десятый день позвонила Марина.
— Как ты там? — голос подруги звучал встревоженно.
— Нормально, — Катя поплотнее закуталась в плед. — Гуляю много. Думаю.
— А он?
— Не звонил.
— Вот козёл, — выдохнула Марина. — Извини, но…
— Всё нормально, — перебила её Катя. — Я даже рада. Так проще понять, что происходит на самом деле.
— И что происходит?
— Я не знаю, — честно призналась Катя. — Пока не знаю. Но мне здесь… легче. Понимаешь?
— Понимаю, — в трубке послышался вздох. — Ты только не торопись возвращаться, ладно? Дай себе время.
Время. Вот чего всегда не хватало.
На третьей неделе позвонил Роман. Катя как раз вернулась с прогулки по Куршской косе — тётя Вера настояла на этой поездке, сказав, что нужно увидеть море в его полной красе.
— Привет, — его голос звучал непривычно тихо. — Как ты там?
— Нормально, — она села на кровать, чувствуя, как бешено колотится сердце. — А ты как?
— Да так… — он помолчал. — Слушай, может, хватит уже? Приезжай домой.
— Зачем? — спросила она прямо.
— Что значит «зачем»? — в его голосе появилось раздражение. — Ты моя жена вообще-то.
— И что это значит, Рома? — она впервые за долгое время назвала его так. — Что я должна быть рядом, даже если нам обоим от этого плохо?
— С чего ты взяла, что мне плохо? — он начал заводиться. — Это ты себе напридумывала невесть что!
— Вот видишь, — она грустно улыбнулась. — Ничего не изменилось. Ты даже не пытаешься понять, что я чувствую.
— А что ты чувствуешь? — в его голосе появилась насмешка. — Расскажи, интересно послушать.
Как же всё просто, подумала она вдруг. Как же всё невероятно просто.
— Я чувствую, что больше не могу так жить, — сказала она спокойно. — Не хочу быть просто удобной деталью в твоей жизни. Не хочу притворяться, что всё хорошо, когда это не так.
— Слушай, ты там что, книжек начиталась? — он хмыкнул. — Или подруга твоя надоумила?
— Нет, Рома, — она покачала головой, хотя он не мог этого видеть. — Это всё я сама. И знаешь что? Я, наверное, не вернусь.
В трубке повисла тишина.
— Что значит «не вернусь»? — его голос дрогнул.
— То и значит. Я подаю на развод.
— Ты с ума сошла? — он почти кричал. — Из-за чего? Из-за того, что я работу потерял? Из-за того, что денег нет?
— Нет, — она говорила тихо, но твёрдо. — Из-за того, что мы перестали быть близкими людьми. Из-за того, что ты не видишь во мне человека. Из-за того, что я больше не хочу быть тенью самой себя.
— Катя, — его голос стал другим, почти умоляющим. — Давай поговорим нормально. Приезжай домой, всё обсудим…
— Нет, Рома. Поздно.
Она положила трубку и долго сидела, глядя в окно. За стеклом качались голые ветви старого клёна, и небо было таким же серым, как в тот день, когда она решила уехать.
Вечером позвонила на работу, сказала, что задержится ещё на неделю. Вадим, взявший трубку, помолчал немного, потом сказал:
— Знаешь, у нас тут новый проект намечается. В Калининграде как раз. Может, присмотришься? Филиал открывать собираются…
Она поняла, что он имеет в виду.
— Спасибо, Вадим, — сказала тихо. — Я подумаю.
Подумаю, повторила она про себя. Наконец-то я действительно думаю о себе.
Марина позвонила через два дня.
— Он приходил ко мне, — сказала без предисловий. — Пьяный. Говорил, что ты с ума сошла, что это всё я тебя настроила…
— И что ты ему ответила?
— Сказала, что он сам во всём виноват. Что нельзя относиться к человеку как к мебели и ждать, что он будет это терпеть вечно.
— И как он отреагировал?
— Никак, — Марина вздохнула. — Ушёл, хлопнув дверью. Катя, ты правильно всё делаешь. Я знаю, тебе тяжело, но…
— Знаешь, — перебила её Катя, — мне уже не так тяжело. Первый раз за долгое время я чувствую себя… живой.
В трубке повисло молчание.
— Ты ведь не вернёшься? — наконец спросила Марина.
— Нет, — Катя посмотрела в окно, где медленно кружились редкие снежинки. — Не вернусь.
Тётя Вера, услышав о её решении, только кивнула:
— Я так и думала. Оставайся сколько нужно. Дом большой, места хватит.
Как странно, думала Катя, лёжа вечером в постели. Всю жизнь боялась остаться одна, а теперь, когда решилась на это, чувствую себя сильнее, чем когда-либо.
Через неделю она вернулась в Москву — нужно было забрать документы и кое-какие вещи. Роман был дома. Потрепанный, небритый, он сидел на кухне и курил, хотя бросил много лет назад.
— Значит, всё? — спросил он, глядя куда-то мимо неё.
— Всё, — она начала складывать в сумку свои книги. — Заявление я уже подала.
— А как же… — он махнул рукой, словно охватывая всю их прошлую жизнь. — Как же мы?
— Нас уже давно нет, Рома, — она остановилась в дверях. — Есть только привычка. И страх перемен.
Он вдруг встал и подошёл к ней.
— Я могу измениться, — сказал глухо. — Правда. Только дай мне шанс.
— Нет, — она покачала головой. — Ты не изменишься. И знаешь почему? Потому что на самом деле ты не хочешь меняться. Ты просто боишься остаться один.
Он отшатнулся, словно она его ударила.
— А ты? Ты не боишься?
— Боюсь, — она улыбнулась. — Но ещё больше я боюсь прожить всю жизнь, так и не узнав, какой она могла бы быть.
Когда она уходила, он стоял у окна — там же, где она стояла в тот день, когда решила всё изменить. На улице падал мокрый снег, превращая московскую слякоть в кашу.
В офисе её ждали новости — проект в Калининграде утвердили, филиал открывается через два месяца. Вадим смотрел вопросительно, но ничего не говорил.
— Я согласна, — сказала она, даже не раздумывая. — Когда можно приступать?
Вот так просто, думала она, возвращаясь в свою новую квартиру — маленькую, но светлую. Одно решение — и вся жизнь меняется.
Марина пришла вечером, принесла бутылку вина и пиццу.
— Ну что, свободная женщина, — она разлила вино по бокалам. — Как оно?
— Странно, — честно ответила Катя. — Но знаешь… правильно.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом. Где-то там, в другом конце Москвы, в их старой квартире, Роман, наверное, всё так же стоял у окна, пытаясь понять, как всё пошло не так.
— За новую жизнь? — Марина подняла бокал.
— За новую жизнь, — эхом отозвалась Катя.
Ставьте лайк подписывайтесь другие рассказы
