— Галь, ну что ты как неродная? — Анатолий развалился в кресле, закинув ногу на ногу. — Мать же хотела, чтобы дача досталась мне.
— Толя, прекрати, — Галина поморщилась, глядя на брата. — Мама четко написала в завещании — дача общая. И точка.
На кухне было душно. Октябрьское солнце било в окно, высвечивая пыль на подоконнике. Галина механически протирала чашки, стараясь не смотреть на брата. За последний год он сильно изменился — располнел, обрюзг, в волосах появилась ранняя седина. От прежнего Толика, веселого и беззаботного, не осталось и следа.
— Ты же знаешь, что у меня сейчас сложный период, — продолжал давить Анатолий. — Карина беременна, нам нужны деньги. Продадим дачу, разделим по-братски…
— По-братски? — Галина резко развернулась. — А когда ты бросил Лену с детьми — это было по-братски? Когда она занимала у меня на продукты, потому что ты алименты не платил — это как называется?
Анатолий поджал губы. Три года назад он ушел от жены к молодой любовнице Карине. Старшему сыну тогда было двенадцать, младшей дочке едва исполнилось семь. Лена осталась одна с двумя детьми и ипотекой. Галина помогала ей как могла — деньгами, продуктами, сидела с племянниками, когда невестка бралась за подработки.
— Ты всегда была на стороне Ленки, — буркнул Анатолий. — А я что, не имею права на личное счастье?
— Имеешь. Только при чем здесь дача? — Галина скрестила руки на груди. — Мама завещала ее нам обоим. И я не собираюсь ничего продавать.
— Ладно, — Анатолий встал, одернул модную футболку. — Я так и знал, что по-хорошему не получится. Будем решать через суд.
— Решай, — спокойно ответила Галина. — Только учти — я все документы проверила. Завещание составлено юридически грамотно. Ты ничего не добьешься.
Брат хлопнул дверью так, что зазвенела посуда в серванте. Галина устало опустилась на табурет. Она ждала этого разговора. Знала, что рано или поздно Толик придет требовать свою долю.
Последние дни перед смертью мама часто говорила о даче. Просила сохранить ее, не продавать. «Это же память, доченька. Сколько лет мы там всей семьей собирались. Пусть внуки теперь приезжают».
Галина вздохнула. Мама была бы в ужасе, узнав, во что превратилась их дружная семья. Толик променял жену и детей на молодую любовницу. Теперь вот явился за наследством…
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя невестки.
— Галь, прости, что беспокою, — голос Лены дрожал. — Тут такое дело… В общем, Толик подал заявление на продажу дачи через суд. Мне только что звонила его новая жена, угрожала. Говорит, если я не повлияю на тебя, они добьются, чтобы у меня детей забрали. Якобы у них есть какой-то компромат…
— Спокойно, Лен, — перебила Галина. — Ничего они не сделают. Я уже посоветовалась с юристом. Дача в совместном владении, без моего согласия продать не смогут. А насчет детей — это вообще бред. Пусть попробуют тронуть племянников, я им устрою.
— Ой, Галь, я не знаю, что бы я без тебя делала, — всхлипнула Лена. — Толик совсем с ума сошел. Алименты третий месяц не платит, говорит — денег нет. А сам машину новую купил, по ресторанам с этой своей… разъезжает.
— Не переживай. Прорвемся как-нибудь, — успокоила ее Галина. — Ты главное не нервничай. Детям сейчас мама здоровая нужна.
Положив трубку, Галина налила себе крепкого чая. В голове крутились обрывки мыслей. Надо позвонить юристу, уточнить детали. Может, встречный иск подать — за неуплату алиментов? И обязательно съездить на дачу, проверить, все ли в порядке. От Толика с его Кариной всего можно ожидать…
Следующие несколько недель превратились в кошмар. Анатолий с Кариной развернули настоящую войну. Писали жалобы в опеку, обвиняя Лену в плохом обращении с детьми. Наняли каких-то мутных риелторов, которые постоянно звонили Галине, предлагая продать дачу. А потом случилось неожиданное.
Галина возвращалась с работы поздним вечером. В супермаркете у дома столкнулась с соседкой по подъезду.
— Галина Петровна, а я вашего брата вчера видела, — затараторила та. — В ресторане, с какой-то женщиной. Только не с той молодой, что обычно. Постарше будет, холеная такая…
Галина вежливо кивала, пропуская мимо ушей соседские сплетни. Но следующая фраза заставила ее насторожиться.
— А женщина эта — риелтор известный. Говорят, с ней многие разведенные мужики квартиры после развода продают. Она им помогает деньги от бывших жен спрятать…
Придя домой, Галина набрала номер своего юриста.
— Михаил Сергеевич, простите за поздний звонок. У меня к вам просьба — можете пробить одного риелтора? Кажется, брат что-то затевает…
Через пару дней опасения подтвердились. Выяснилось, что Карина уже подала на развод. А Анатолий оформил на нее доверенность на продажу своей квартиры.
— Похоже, твой братец решил загодя подстелить соломки, — хмыкнул юрист. — Квартиру продаст, деньги спрячет — и привет, алименты платить нечем.
— Вот гад, — выдохнула Галина. — И ведь детей своих не жалко…
Она вспомнила, как два года назад племянница Машенька разбила коленку на даче. Толик тогда еще носил дочку на руках, дул на ранку, успокаивал. А теперь готов лишить детей последнего — возможности приезжать летом на дачу, дышать свежим воздухом, собирать с грядки клубнику…
Галина решительно встала: — Что нужно делать?
— Есть пара вариантов, — юрист достал блокнот. — Во-первых, подаем встречный иск об аресте имущества за долги по алиментам. Во-вторых, пишем заявление о мошенничестве — попытка скрыть имущество при разводе. Ну и самое главное — собираем доказательства, что отец не участвует в воспитании детей. Будем лишать родительских прав.
Следующие полгода превратились в настоящую битву. Анатолий пытался продавить продажу дачи через суд. Галина и Лена собирали документы, доказывающие его недостойное поведение. Параллельно вскрылось, что Карина изменяла мужу с каким-то бизнесменом.
Развязка наступила внезапно. В один из дней Галине позвонила Лена:
— Представляешь, Толик приходил! Весь помятый, трезвый вроде. Просил прощения, говорил, что осознал… Карина от него ушла к своему богатому ухажеру. А он теперь один, денег нет — все на новую машину и рестораны спустил. Квартиру продал, а деньги Карина еще до развода успела снять…
— И что ты ему ответила? — напряглась Галина.
— А что тут скажешь? — вздохнула Лена. — Дети его видеть не хотят. Дима говорит — нет у меня больше отца. А Машка в слезы… Я ему так и сказала — поздно, Толик. Поздно ты осознал.
Прошел год. Дачу отстояли — суд принял сторону Галины. Анатолия лишили родительских прав за систематическую неуплату алиментов. Он снимал комнату где-то на окраине, перебивался случайными заработками.
Галина изредка видела брата — осунувшегося, постаревшего, в потертой куртке. Он пытался заговорить, но она проходила мимо. Предательство не прощают.
А на даче по-прежнему цвела сирень, которую когда-то посадила мама. Лена с детьми приезжала каждые выходные. Дима завел кроликов, Машка разбила новую грядку с клубникой. Жизнь продолжалась. Только без Анатолия.
Холодным ноябрьским вечером Анатолий сидел в своей съемной комнате. На столе стояла бутылка дешевого пива, в телевизоре мелькали какие-то рекламные ролики.
Звонить было некому. Карина укатила с новым мужем в Европу. Дети не желали общаться. Сестра отвернулась.
Он достал телефон, нашел старую фотографию — они с Леной и детьми на даче, все улыбаются, счастливые. Маша с перепачканным клубникой лицом. Дима гордо держит пойманную в пруду рыбу…
Анатолий со злостью отбросил телефон. Душили слезы — не от жалости к себе, а от понимания, что сам все разрушил. Собственными руками. И теперь уже ничего не исправить.
