— Лен, ты должна взять отца к себе, — Полина говорила спокойно, будто речь шла о покупке новой мебели. — Я уже выселила твоих квартирантов.
— Что? — Елена едва не выронила телефон. — Как выселила? По какому праву?
— По такому. Это наша общая квартира, если ты забыла. И я имею право решать, кто там будет жить.
Елена сжала трубку до побелевших пальцев. Эти квартиранты, молодая семья с ребенком, платили исправно. А главное — эти деньги шли на реабилитацию Димы. После аварии прошло полгода, но без регулярных занятий с инструктором надежды на восстановление почти не оставалось.
— Полина, верни их, — Елена старалась говорить ровно, хотя внутри все клокотало. — Немедленно верни. Ты же знаешь, нам нужны эти деньги.
— А мне нужно пристроить отца. Они уже съехали, так что поздно что-то менять. Завтра привезу его вещи.
В трубке раздались короткие гудки.
Елена опустилась на край дивана. В соседней комнате негромко работал телевизор — Дима смотрел новости. Он пытался быть самостоятельным, насколько это возможно. Но без помощи даже встать с кровати не мог.
«Как она могла? Как?» — вопрос бился в голове, не находя ответа.
Полина всегда была младшенькой, любимицей. Отец называл ее «принцессой» и выполнял любой каприз. А теперь, когда родители развелись после тридцати пяти лет брака, сестра решила переложить заботу об отце на нее.
Елена встала, подошла к окну. Февральские сумерки окрашивали город в серые тона. На детской площадке две женщины о чем-то громко спорили, размахивая руками. Их крики доносились даже сквозь двойные стекла.
— Лен, — позвал Дима, — иди сюда.
Она вздрогнула. Раньше он не звал без крайней необходимости, понимая, как она устает. Что-то случилось?
— Что, милый? — Елена поспешила в комнату.
Дима полусидел в кровати, опираясь на подушки. После аварии он сильно похудел, осунулся. Но в глазах по-прежнему горел прежний огонь — её Дима не сдавался.
— Я все слышал, — сказал он. — Про отца и квартирантов.
Елена присела на край кровати:
— Прости. Я не хотела, чтобы ты волновался.
— Лен, — он взял ее за руку, — мы справимся. Я… я постараюсь быстрее восстановиться. Чтобы не быть обузой.
— Дима, не говори так! — она сжала его ладонь. — Ты никогда не был и не будешь обузой. Мы вместе, слышишь? А с отцом… что-нибудь придумаем.
Но что тут придумаешь? Двухкомнатная квартира, доставшаяся им с Полиной от бабушки, была единственным источником дохода. Своё жильё они с Димой купили в ипотеку незадолго до аварии. Теперь платежи съедали почти всю его пенсию по инвалидности.
Вечером позвонила мать.
— Леночка, — начала она дрожащим голосом, — ты уже знаешь?
— Про отца? Да, Полина сообщила.
— Доченька, я не могу его взять к себе. Ты же знаешь, какой у него характер. Он меня со свету сживёт.
Елена молчала. Конечно, она знала. Характер у Анатолия Степановича был — не приведи господь. Всю жизнь командовал, всех строил. А теперь, когда здоровье подвело, стал совсем невыносимым.
— Мам, а почему вы вообще разводитесь? — спросила Елена. — Столько лет прожили…
В трубке повисла тишина.
— Устала я, Леночка, — наконец ответила мать. — Всю жизнь как на службе. То не так, это не эдак. А теперь ещё эти его… походы налево открылись.
— Что? — Елена едва не задохнулась. — Какие походы?
— А ты думаешь, почему он по три раза в неделю в бассейн ходил? Там у него инструкторша молоденькая. Двадцать пять лет, представляешь? Я случайно переписку в его телефоне нашла.
Елена прикрыла глаза. Семьдесят два года — и туда же. Хотя чему удивляться? Всю жизнь считал себя неотразимым.
— Короче, развожусь и точка, — отрезала мать. — Квартиру буду делить через суд. А пока пусть поживет у тебя. Ты же старшая дочь, должна понимать.
«Должна, должна…» — эхом отозвалось в голове. Всю жизнь она что-то должна. Должна быть примером младшей сестре. Должна хорошо учиться. Должна выйти замуж. Должна родить детей — хотя с этим не сложилось, не получалось, сколько ни пытались.
А теперь должна взять к себе отца. В маленькую квартиру, где и так тесно. Где Диме нужен особый уход, особые условия.
Ночью Елена не могла уснуть. Лежала, прислушиваясь к ровному дыханию мужа. Завтра с утра придет сиделка — три раза в неделю по четыре часа, большего они позволить себе не могли. А теперь и этих денег не будет.
«Господи, да за что же все это?» — думала она, глядя в темноту.
Утром приехала Полина. На своей новенькой «Тойоте», купленной в кредит — сестра любила красивую жизнь. Следом подъехало такси, груженое отцовскими вещами.
— Вот, располагайся, — Полина завела отца в квартиру. — Лена все приготовила.
Елена стояла в прихожей, скрестив руки на груди. Ничего она не приготовила — да и где готовить? Разве что балкон освободить, который они с Димой оборудовали под кладовку.
— Здравствуй, дочь, — Анатолий Степанович прошел мимо нее, даже не взглянув. — Где моя комната?
— Какая комната, папа? — Елена почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Ты видишь здесь лишнюю комнату?
— Не дерзи отцу! — он развернулся, гневно сверкнув глазами. — Я тебя не для того растил, чтобы ты мне хамила!
— Лен, ну что ты начинаешь? — встряла Полина. — Поставишь раскладушку в зале, делов-то.
— А Диме как в туалет ночью добираться? Через папину раскладушку прыгать?
— Ну, найдете решение, — отмахнулась сестра. — Вы же взрослые люди.
С этими словами она выпорхнула за дверь. Через минуту во дворе взревел мотор «Тойоты».
— Вот и хорошо, вот и решили, — Анатолий Степанович принялся расставлять свои ботинки в прихожей. — А то развели тут… дом престарелых.
Елена до крови закусила губу.
Вечером, когда отец улегся на раскладушку (пришлось поставить в зале, деваться некуда), она позвонила сестре.
— Полин, давай поговорим спокойно, — начала она. — Ты же понимаешь, что так нельзя? У меня Дима болеет, нужны деньги на реабилитацию…
— А у меня, может, своих проблем по горло! — взорвалась Полина. — Ты думаешь, мне легко? У меня кредит за машину, ипотека! А тут еще эти родители со своими заскоками! Я не собираюсь жить с отцом, и точка!
— А я, значит, собираюсь?
— У тебя муж дома. Ты все равно никуда не ходишь, сидишь с ним целыми днями. Что тебе стоит присмотреть за отцом заодно?
— Полина, — Елена с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, — ты что несешь? Какое «заодно»? Ты хоть понимаешь, что такое ухаживать за лежачим больным?
— Ой, все, мне некогда! — и снова короткие гудки.
Елена опустила телефон. В зале негромко храпел отец. Из спальни донесся голос Димы:
— Лена! Мне нужно…
Она поспешила к мужу. Кое-как перетащила его в инвалидное кресло, довезла до туалета. Потом обратно. Отец даже не проснулся.
Через неделю стало ясно: так жить невозможно. Анатолий Степанович требовал к себе постоянного внимания. То ему чай не такой крепкий, то суп пересолен. А главное — он постоянно придирался к Диме.
— Что разлегся? — ворчал он. — Мужик называется! Я в твои годы…
— Папа, прекрати! — обрывала его Елена.
— Что «прекрати»? Правду говорю! Раскис совсем. А ты с ним носишься, как с писаной торбой.
Дима молчал. Только желваки ходили на осунувшемся лице.
Вечером он сказал:
— Лена, я все понимаю. Он твой отец. Но… я не могу так. Прости.
Она села рядом, обняла его за плечи:
— Димочка, родной. Это ты меня прости. Я что-нибудь придумаю, обещаю.
Ночью она долго лежала без сна. В голове крутились обрывки мыслей, планов. Можно продать машину — старенькую «Ладу», которая все равно стоит без дела во дворе. Можно занять денег… Но у кого? Все знакомые уже помогли, когда собирали на первый курс реабилитации.
Утром она позвонила матери:
— Мам, я больше не могу. Забери отца.
— Леночка, ну ты же знаешь…
— Знаю! Все знаю! Но у меня муж после аварии, ему помощь нужна! А отец… Он его со свету сживет своими придирками!
— Доченька, потерпи немного. Вот разведемся, разменяем квартиру…
— Сколько терпеть? Месяц? Год? Пока Дима окончательно не сломается?
Мать помолчала, потом сказала со вздохом:
— Ну хочешь, я буду приходить помогать? Готовить, убираться…
— Мам, дело не в готовке! Он же… Он специально его задевает, понимаешь? Как будто мстит за что-то.
— За что ему мстить-то?
— За то, что я выбрала Диму, а не ту судьбу, которую он мне планировал! — вырвалось у Елены. — Помнишь, он же хотел, чтобы я за сына его сослуживца вышла? За того майора? А я не послушалась!
В трубке повисла тишина.
— Леночка, — наконец произнесла мать, — прости меня. Я же знала, какой он… А все терпела, терпела. И тебя заставляла.
Елена проглотила комок в горле:
— Мам, я не об этом сейчас. Просто помоги мне, пожалуйста. Я правда больше не могу.
— Хорошо, — неожиданно твердо сказала мать. — Я что-нибудь придумаю.
Вечером позвонила Полина:
— Ты что маме наговорила? — возмущенный голос сестры звенел от злости. — Она требует, чтобы отец к ней вернулся!
— Я сказала правду, — спокойно ответила Елена. — Что у меня муж после аварии, что отец его изводит…
— А ты не подумала, что он и маму изведет? Она же только-только в себя пришла! У нее, между прочим, давление!
— А у меня муж. После аварии. Который не может сам встать. И которого твой любимый папочка готов со свету сжить своими придирками.
— Значит, так, — в голосе Полины зазвенел металл. — Если ты выставишь отца, можешь забыть про квартирантов. Я найду покупателя на бабушкину квартиру, и будем делить через суд.
— Что?! — Елена задохнулась от возмущения. — Ты… Ты это серьезно?
— А ты как думала? Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.
Елена медленно опустила телефон. В горле стоял ком, в висках стучало. Значит, вот как? Родная сестра готова пойти на шантаж?
Она вспомнила, как в детстве они с Полиной делили конфеты. Младшая всегда получала больше — она умела канючить, выпрашивать. А Лена уступала — она же старшая, должна быть умнее…
Должна, должна, должна…
Вечером, уложив Диму, она долго сидела на кухне. За стеной похрапывал отец. На столе лежали счета за квартиру, за реабилитацию, за лекарства…
Утром она приняла решение.
— Папа, нам надо поговорить.
Анатолий Степанович оторвался от телевизора:
— Чего тебе?
— Ты должен вернуться к маме.
— Что?! — он резко выпрямился на раскладушке. — Ты что себе позволяешь?
— То, что должна была сделать давно, — твердо сказала Елена. — Я вызвала такси. Оно приедет через час. Вещи я уже собрала.
— Да как ты смеешь! — отец побагровел. — Я тебе жизнь дал! Я тебя вырастил!
— Вот именно, — она смотрела ему прямо в глаза. — Дал жизнь. А теперь позволь мне ее прожить. Со своей семьей. С мужем, которого я люблю.
— Да что ты понимаешь в любви! — он вскочил, потрясая кулаками. — Связалась с этим… калекой!
— ВОН! — Елена сама не узнала свой голос. — Вон из моего дома! Немедленно!
Когда приехало такси, она молча погрузила отцовские вещи в багажник. Анатолий Степанович бушевал, грозил проклятиями, обещал подать в суд… Она не слушала.
Вечером позвонила мать:
— Он у меня. Буянит, конечно… Но ничего, справлюсь как-нибудь. А ты… ты молодец, дочка.
Полина объявила бойкот. Перестала звонить, удалила сестру из друзей в соцсетях. Через неделю прислала сообщение: «Я найду на тебя управу».
Елена не ответила. Она занималась с Димой — по новой методике, которую нашла в интернете. Без инструктора было тяжело, но они справлялись.
А потом случилось чудо.
Дима стоял. Сам. Держась за спинку кровати, но стоял! Елена плакала, глядя, как он делает первый шаг. Маленький, неуверенный — но самостоятельный.
— У нас получилось, — прошептал он. — Лен, у нас все получилось…
Она обнимала его, чувствуя, как бешено колотится сердце. Да, у них получилось. Потому что они вместе. Потому что любят друг друга.
А остальное… Остальное не важно.
