— А если я не хочу выбирать? — Елена стояла у окна, глядя на падающий снег. Город за окном медленно исчезал в белой пелене.
— Значит, выберу я, — голос Андрея звучал глухо, как будто он говорил через подушку. — И ты знаешь мой выбор.
Елена обернулась. В полутьме комнаты силуэт мужа казался чужим и незнакомым. Десять лет брака, а она впервые видела его таким — растерянным и злым одновременно.
Всё началось полгода назад, когда ей предложили место в бюро переводов. Сначала Андрей поддерживал её решение вернуться к работе — сам настаивал, что нужно использовать её знание языков. Но потом что-то надломилось. Может быть, когда он потерял свою работу в строительной компании. Или когда она получила первую премию за сложный технический перевод.
Их жизнь медленно расползалась по швам.
— Лен, — Андрей шагнул ближе, и свет от уличного фонаря выхватил его осунувшееся лицо. — Я же не из вредности. Просто… это всё неправильно. Ты постоянно на работе, даже дома только о ней говоришь. А я? Я что, должен сидеть и радоваться, что моя жена…
— Что? — она резко обернулась. — Что твоя жена? Зарабатывает? Имеет собственные интересы? Чувствует себя нужной?
В прихожей зазвонил телефон. Они оба вздрогнули, но не сдвинулись с места. Звонок прозвучал снова, настойчиво и резко, словно пытался достучаться сквозь стену их молчания.
— Это наверняка Вера, — Елена первой нарушила тишину. — Я обещала перезвонить насчет завтрашнего проекта.
— Вот! — Андрей взмахнул рукой. — Опять проект. Всегда проект. У тебя вообще осталось что-то кроме работы?
Елена устало опустилась на край дивана. Как объяснить ему то, что она сама с трудом понимала? Эту внезапно проснувшуюся жажду жизни, ощущение, что она наконец-то делает что-то настоящее, своё.
Десять лет она была просто женой Андрея. Готовила, убирала, ходила по магазинам. Строила уют в их маленькой квартире. И была счастлива — правда была. Или думала, что была.
А потом появилось бюро переводов. И оказалось, что её английский и немецкий, которые она считала бесполезным багажом университетских лет, стоят денег. Хороших денег.
— Андрей, — она попыталась говорить спокойно, — давай просто сядем и обсудим всё. Я понимаю, тебе сейчас тяжело…
— Тяжело? — он засмеялся, и от этого смеха у неё мурашки побежали по спине. — Нет, милая, мне не тяжело. Мне противно. Противно чувствовать себя содержанцем. Противно видеть, как моя жена становится чужим человеком.
Телефон в прихожей зазвонил снова.
— Иди, — махнул рукой Андрей. — Ответь. Работа важнее.
Елена не двинулась с места. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний. Вот они с Андреем на первом свидании — он такой уверенный, успешный инженер-строитель. Вот их свадьба — скромная, но весёлая. Первая квартира, первый ремонт, первые общие планы…
Когда всё начало меняться? Когда она впервые почувствовала эту пустоту внутри — как будто чего-то не хватает, чего-то важного?
— Знаешь, — она поднялась, расправила плечи, — ты прав. Надо выбирать. Только выбор не между работой и семьёй. Выбор между жизнью и существованием.
— Что ты несёшь? — Андрей шагнул к ней. — Какое существование? У нас была прекрасная жизнь, пока ты…
— Пока я что? Пока сидела дома? Пока восхищалась твоими успехами? — она сама не узнавала свой голос. — А теперь, когда у тебя проблемы, ты не можешь вынести, что я чего-то добиваюсь?
Он замер, словно она ударила его. В полумраке комнаты его лицо казалось маской — застывшей, неживой.
— Значит, вот как ты думаешь, — проговорил он медленно. — Что я завидую. Что я не могу принять твой успех.
— А разве не так? — она почувствовала, как дрожат руки, и спрятала их за спину. — Разве не поэтому все эти скандалы, упрёки, намёки?
Телефон в прихожей умолк. За окном продолжал падать снег, укрывая город белым саваном. Где-то вдалеке завыла собака — протяжно, тоскливо.
— Я просто хочу вернуть свою жену, — голос Андрея упал до шёпота. — Ту, которая ждала меня с работы. Которая радовалась простым вещам. Которая…
— Которая была твоей тенью, — закончила Елена. — Той, которая жила твоей жизнью, твоими успехами, твоими планами.
Она сама не понимала, откуда берутся эти слова — жёсткие, злые, несправедливые. Но остановиться уже не могла.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжала она. — Что я действительно была счастлива. Или думала, что была. А потом… потом я поняла, что можно жить иначе. Что я могу быть не только твоей женой. Что у меня есть свой голос, свои мечты, свои…
— Хватит! — он почти крикнул. — Я не хочу это слушать. Не хочу знать, что все эти годы ты просто… терпела меня? Играла роль?
— Нет, — она покачала головой. — Я любила тебя. Люблю до сих пор. Но я больше не могу быть просто отражением. Понимаешь?
В тишине комнаты его тяжёлое дыхание казалось громом.
— Выбирай, — повторил он. — Или работа, или я.
Елена молча прошла в прихожую. Телефон лежал на тумбочке — тёмный экран отражал свет уличного фонаря. Три пропущенных от Веры.
Завтра важная встреча. Международный проект. Шанс, который выпадает раз в жизни.
Она вернулась в комнату. Андрей стоял там же, где она его оставила — неподвижный, напряжённый, чужой.
— Я выбираю себя, — сказала она тихо. — Не работу, не тебя. Себя.
Он молчал так долго, что она начала думать, что он не ответит вообще. А потом…
— Собирай вещи, — его голос звучал как будто издалека. — У тебя есть неделя.
Елена кивнула. Странно, но она не чувствовала ни боли, ни страха. Только усталость — бесконечную, выматывающую усталость.
Она вышла из комнаты, не оглядываясь. В прихожей было темно и холодно. Телефон снова завибрировал — на этот раз сообщение.
«Срочно нужна твоя помощь. Перезвони».
Елена нажала кнопку вызова. После второго гудка раздался взволнованный голос Веры:
— Лена! Наконец-то! Слушай, тут такое дело…
И жизнь понеслась дальше — с проектами, встречами, дедлайнами. Как будто ничего не случилось. Как будто не рушился мир, который они с Андреем строили десять лет.
Через два дня Елена сняла маленькую квартиру недалеко от работы. Через неделю забрала вещи — немного одежды, книги, ноутбук. Андрей в это время был на собеседовании — она специально выбрала такое время.
А потом начались будни. Одинокие вечера, тихие утра, бесконечные часы работы. И странное, неожиданное чувство свободы.
Она справлялась. Училась жить одна, принимать решения, не оглядываясь на чужое мнение. Работа помогала — там нужно было думать, действовать, быть сильной.
Но иногда, особенно по вечерам, накатывала тоска. Хотелось вернуться домой, увидеть знакомое лицо, услышать родной голос. В такие моменты она доставала телефон, смотрела на номер Андрея… и не звонила.
Гордость? Страх? Или понимание, что назад дороги нет?
Время шло. Проект двигался к завершению. Елена работала как одержимая — приходила раньше всех, уходила последней. Вера шутила, что она поселилась в офисе.
А потом появилась Анна Борисовна.
Она пришла в бюро переводов в дождливый октябрьский день — маленькая, элегантная женщина с прямой спиной и внимательным взглядом.
— Мне нужно перевести письма, — сказала она, присаживаясь к столу Елены. — Старые письма. На французском.
Елена хотела отказаться — французский не был её сильной стороной. Но что-то в глазах пожилой дамы остановило её.
— Расскажите подробнее, — попросила она.
И Анна Борисовна рассказала. О том, как сорок лет назад она была ведущей балериной. Как встретила французского хореографа. Как он звал её в Париж, обещал главные партии, мировую славу…
— И вы не поехали? — тихо спросила Елена.
— Муж был против, — Анна Борисовна улыбнулась — печально, мудро. — Сказал: или я, или балет. Я выбрала его.
Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— И… вы не жалеете?
— Каждый день своей жизни, — просто ответила Анна Борисовна. — Муж умер через пять лет. А я… я осталась. Без балета, без Парижа, без мечты.
Она достала из сумочки пачку пожелтевших конвертов.
— Я хочу знать, что он писал. Сорок лет не решалась прочитать эти письма. А теперь… теперь уже пора.
Елена взяла письма. Бумага была тонкой, хрупкой — казалось, она рассыплется от прикосновения.
— Я возьмусь за перевод, — сказала она. — Только… это займёт время.
— У меня его достаточно, — Анна Борисовна поднялась. — Теперь уже достаточно.
Она приходила каждый вечер — садилась в кресло у окна, пила чай, который приносила Елена, и слушала. А Елена читала — строчку за строчкой, письмо за письмом. История любви, надежды, отчаяния разворачивалась перед ними как старый фильм.
«Ma chérie, ты создана для сцены. Твой талант — это дар, которым нельзя пренебрегать. Приезжай. Я жду тебя. Париж ждёт тебя…»
Иногда Анна Борисовна плакала — тихо, сдержанно. Иногда улыбалась — светло и печально. А однажды сказала:
— Знаешь, в чём моя главная ошибка? Я думала, что выбираю между мужем и балетом. А на самом деле выбирала между собой настоящей и той, какой хотели видеть меня другие.
Елена подняла глаза от письма.
— И что бы вы сделали сейчас?
— Сейчас? — Анна Борисовна посмотрела в окно, за которым догорал осенний день. — Сейчас я бы выбрала себя. Потому что когда ты предаёшь себя, предаёшь и всех остальных. Это я поняла слишком поздно.
На следующий день Елена получила письмо из международной компании. Ей предлагали должность ведущего переводчика в Праге — трёхлетний контракт, отличные условия, перспективы роста.
Она смотрела на письмо, и сердце колотилось как сумасшедшее.
Вечером позвонил Андрей. Впервые за три месяца.
— Я слышал о предложении, — сказал он после долгого молчания. — Вера проговорилась.
Елена молчала, прижимая телефон к уху. Слушала его дыхание, такое знакомое, родное.
— Знаешь, — продолжил он тише, — я много думал. О нас. О том, что случилось. И понял, что был неправ. Не в том, что боялся потерять тебя. А в том, как пытался удержать.
Она закрыла глаза. По щекам текли слёзы.
— Я не прошу тебя вернуться, — голос Андрея дрогнул. — Просто… не закрывай дверь совсем? Может быть, когда ты вернёшься из Праги… может быть, мы сможем начать сначала? По-другому?
Елена улыбнулась сквозь слёзы.
— Может быть, — сказала она мягко. — Если мы оба этого захотим. Если научимся уважать выбор друг друга.
Через неделю она улетала в Прагу. На вокзале её провожали Вера и Анна Борисовна. А дома ждало письмо — от Андрея.
«Я буду ждать. Не нас прежних — это невозможно. Но, может быть, нас новых? Тех, кто научился ценить не только общее, но и личное. Не только близость, но и свободу. Я буду ждать…»
Она сложила письмо и посмотрела в окно. Над городом вставало солнце — яркое, зимнее. Начинался новый день. И новая жизнь.
