— Что, опять к мамочке побежал жаловаться? — Марина устало посмотрела на мужа, который нервно мерил шагами кухню.
— Нет, я… — Михаил запнулся, не зная, как объяснить очередной разговор с матерью. — Просто зашел узнать, как она.
— Как же, узнал? — В голосе Марины звенела горечь. — И что она тебе на этот раз наговорила?
Тридцать два квадратных метра съемной квартиры казались клеткой. После аварии в их собственной квартире, где прорвало трубы и затопило несколько этажей, пришлось срочно искать временное жилье. София Алексеевна, конечно же, предлагала переехать к ней. Настаивала даже. Но Марина наотрез отказалась — такой ошибки она больше не совершит.
Первые полгода их брака они жили у свекрови. Каждый день начинался с придирок и заканчивался слезами. София Алексеевна умела превратить любую мелочь в повод для скандала. То борщ недостаточно наваристый, то белье неправильно развешено, то с работы Миша слишком поздно возвращается — и в этом, конечно, тоже была виновата невестка.
«Ты его с пути сбиваешь!» — любимая присказка свекрови намертво врезалась в память.
Сейчас, спустя восемь лет, ничего не изменилось. София Алексеевна по-прежнему считала, что невестка недостойна ее сына. И теперь, когда они временно поселились в двух кварталах от нее, снова началось.
— Мам, ну правда, давай я помогу с ремонтом, — донесся до Марины голос мужа из прихожей. Он говорил по телефону, видимо, снова с матерью. — Да, конечно, в выходные приеду… Нет, один, Артем в школе, а Матвей в садике… Марина? У нее работа…
Вечная песня, подумала Марина. Свекровь методично пыталась разделить их семью: сын и внуки — ей, невестка — в сторону.
Сначала было больно, потом — обидно, теперь осталась только усталость. Марина работала переводчиком, последние годы — удаленно, что позволяло больше времени уделять детям. Но для свекрови это стало еще одним поводом для претензий: «Сидит дома, а толку?»
Восьмилетний Артем уже начал замечать напряжение между бабушкой и мамой. Младший, Матвей, пока был слишком мал, чтобы понимать подтексты взрослых разговоров. Но Марина видела, как старший сын все чаще хмурится, слыша очередной телефонный разговор отца.
— Миш, — позвала она мужа, когда тот закончил разговор, — нам надо поговорить.
— О чем? — В его голосе появились знакомые оборонительные нотки.
— О том, что происходит. Твоя мама…
— Опять начинаешь? — перебил он. — Сколько можно? Она же просто беспокоится!
— О чем? О том, что ее сын живет своей жизнью? Или о том, что у него есть жена и дети, которые тоже требуют внимания?
Михаил отвернулся к окну. За стеклом моросил мелкий октябрьский дождь, превращая городской пейзаж в размытую акварель.
— Ты не понимаешь, — тихо сказал он. — Она после папиной смерти совсем одна…
— Не понимаю? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Это ты не понимаешь! Она не одна, у нее есть ты, есть внуки. Но ей этого мало — ей нужно контролировать каждый твой шаг, каждое решение!
— Прекрати! — Михаил резко развернулся. — Ты говоришь о моей матери!
— И что? Это дает ей право вмешиваться в нашу жизнь? Решать, как нам воспитывать детей? Указывать, как мне вести хозяйство?
Они стояли друг напротив друга, разделенные не столько пространством кухни, сколько годами недосказанности и взаимных обид.
— Знаешь, что она мне вчера сказала? — Михаил смотрел куда-то мимо жены. — Что Матвей совсем на меня не похож.
Марина замерла. Внутри что-то оборвалось.
— Что… что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Просто… — он запнулся. — Просто мама говорит, что…
— Твоя мама? — Марина почувствовала, как немеют губы. — И ты… ты в это веришь?
Молчание мужа было красноречивее любых слов.
Все рухнуло в одно мгновение. Годы совместной жизни, доверие, любовь — все превратилось в осколки, острые и болезненные.
— Я сделал тест, — наконец выдавил Михаил. — Вчера. Результаты будут…
Договорить он не успел — звук пощечины эхом разнесся по квартире.
— Мама? — В дверях кухни стоял Артем, вернувшийся из школы. В его глазах застыл испуг.
Марина смотрела на сына и видела в нем черты мужа — те же серые глаза, тот же упрямый подбородок. А в Матвее все видели ее — рыжие волосы, веснушки, курносый нос…
— Все хорошо, солнышко, — она через силу улыбнулась. — Иди в комнату, сделай уроки, я сейчас приду.
Артем неуверенно перевел взгляд с мамы на отца, потом снова на маму и медленно вышел из кухни.
— Вот значит как, — тихо сказала Марина, когда шаги сына стихли. — Восемь лет брака, двое детей, и ты… — она задохнулась от возмущения. — И все из-за слов твоей матери?
— Марин, пойми…
— Нет, это ты пойми! — Она почувствовала, как предательские слезы подступают к глазам. — Я терпела твою мать все эти годы. Терпела ее придирки, ее постоянные намеки, ее попытки настроить против меня детей. Но это… это уже слишком.
Она вышла из кухни, прошла в спальню и начала методично собирать вещи в чемодан. Руки дрожали, но движения были точными, будто она давно репетировала этот момент.
— Что ты делаешь? — Михаил появился в дверях.
— То, что должна была сделать давно, — ответила она, складывая детскую одежду. — Ухожу. И детей забираю.
— Ты не можешь! — В его голосе появились панические нотки. — Куда ты пойдешь?
— К отцу. Он, в отличие от некоторых, всегда в меня верил.
Николай Андреевич, отец Марины, жил в соседнем районе. После смерти жены он так и не женился снова, посвятив себя работе и внукам. В отличие от Софии Алексеевны, он никогда не пытался контролировать жизнь дочери, но всегда был готов поддержать.
— Марина, давай поговорим, — Михаил сделал шаг к ней. — Может, я погорячился…
— Погорячился? — Она горько усмехнулась. — Нет, Миша, ты не погорячился. Ты просто показал, чего на самом деле стоит твое доверие. И знаешь что? Я даже благодарна твоей маме. Она наконец помогла мне понять: нельзя жить с человеком, который всегда будет сомневаться.
В этот момент в квартире раздался звонок — забрав Матвея из садика, пришла соседка, которая часто помогала им с детьми.
Следующий час прошел как в тумане. Марина собрала вещи, вызвала такси, объяснила детям, что они поедут к дедушке. Артем молчал, но в его глазах читалось понимание, не по годам серьезное. Матвей капризничал, не хотел уходить от своих игрушек, но потом успокоился, услышав про дедушку.
Михаил стоял в стороне, будто парализованный, не в силах ни остановить жену, ни помочь ей с вещами.
— Результаты теста придут через три дня, — только и смог сказать он, когда Марина уже была в дверях.
— Знаешь, что самое страшное? — она повернулась к нему. — Даже если тест покажет, что Матвей твой сын, это уже ничего не изменит. Потому что дело не в тесте. Дело в тебе. В том, что ты позволил своей матери разрушить нашу семью.
Она вышла, крепко держа за руки обоих сыновей. В спину ударил порыв осеннего ветра, но впервые за долгое время Марина почувствовала, что может дышать полной грудью.
Николай Андреевич встретил их без лишних вопросов. Только крепко обнял дочь и сказал:
— Я всегда говорил: нельзя строить счастье на чужом несчастье. София так и не смогла отпустить сына, а он не смог стать мужчиной.
Дети быстро освоились в дедушкиной квартире — они и раньше часто здесь бывали. Артем занял свой любимый диван у окна, Матвей с восторгом обнаружил, что дедушка купил новый конструктор.
Вечером, когда мальчики уже спали, Марина сидела на кухне с отцом. За окном все так же моросил дождь, но здесь, в его квартире, было тепло и спокойно.
— Знаешь, пап, — она грела руки о чашку с чаем, — я ведь долго не могла понять, почему София Алексеевна так меня ненавидит. А сегодня вдруг дошло: она во мне видит саму себя. Молодую, уверенную в себе, готовую бороться за свое счастье. Такой она была когда-то, пока не превратила всю свою жизнь в служение сыну.
Николай Андреевич задумчиво покачал головой:
— Может быть. Но ты другая, Мариночка. Ты сильнее.
На следующий день Михаил позвонил впервые. Марина не взяла трубку. Через час пришло сообщение: «Прости. Я все понял. Давай поговорим.»
Она не ответила.
Через три дня он написал снова: «Тест пришел. Матвей — мой сын. Я был идиотом.»
Марина только горько усмехнулась. Теперь это уже не имело значения.
София Алексеевна объявилась через неделю. Не позвонила — пришла к Николаю Андреевичу домой. Марина как раз вернулась с работы — она договорилась с заказчиками о временном переходе на удаленку и теперь работала из отцовского кабинета.
— Нам надо поговорить, — с порога заявила свекровь.
— Нам не о чем говорить, София Алексеевна, — спокойно ответила Марина.
— Есть о чем! — В голосе свекрови появились истеричные нотки. — Ты разрушила семью! Мой сын места себе не находит!
— Я разрушила? — Марина почувствовала, как внутри поднимается холодная ярость. — Нет, это вы разрушили. Своими намеками, своим контролем, своим вечным недовольством. Вы не смогли смириться с тем, что ваш сын вырос, что у него есть своя жизнь.
— Да что ты понимаешь! — София Алексеевна всплеснула руками. — Ты еще слишком молода! Вот будет у тебя сын…
— У меня есть сын, — перебила Марина. — Два сына. И я научу их быть сильными. Научу принимать свои решения и отвечать за них. Научу уважать чужие границы. И главное — научу быть свободными от чужих ожиданий.
София Алексеевна стояла, беспомощно открывая и закрывая рот. Впервые в жизни она не знала, что сказать.
— Вам пора, — твердо сказала Марина. — И передайте Мише, пусть готовит документы на развод. Я не буду препятствовать его общению с детьми, но наш брак закончен.
Прошел месяц. Михаил несколько раз пытался поговорить, приходил к отцу, но Марина была непреклонна. Она не запрещала ему видеться с детьми — по выходным мальчики ездили к отцу. Без бабушки — это было её единственное условие.
К Новому году они официально развелись. Марина с детьми осталась жить у отца — решили не торопиться с переездом, пока мальчики не привыкнут к новой жизни. Их квартиру, где прорвало трубы, наконец отремонтировали, но Марина решила её продать — слишком много там было связано с прошлой жизнью.
В канун Рождества, укладывая детей спать, она услышала, как Артем шепчет младшему брату:
— Знаешь, Матвей, а мама у нас самая сильная.
Марина замерла в дверях детской. На глаза навернулись слезы, но теперь это были другие слезы — светлые, очищающие.
